Только через полчаса такого утомительного шествия Гортера кое-как вынесло на обочину одной из местных захолустных дорог, которая, как оказалось, была теперь словно залита каким-то непонятным, но очень твёрдым камнем. Однако бывшего следопыта испугало совершенно не это: не успел он выйти на дорогу, как мимо него в очередной раз пронеслась та огромная шумящая карета без лошадей. Когда Гортер впервые увидел точно такую всего каких-то пару недель назад, то чуть было не разрядил в неё половину своего арсенала, поскольку до одури перепугался, остервенев от невозможного грохота и поддавшись очередной порции нахлынувших на него тогда внезапных воспоминаний, оттеснивших память старого лучника к давно забытому моменту, когда ему вдруг довелось увидеть в воздухе то ужасное нечто, являвшееся творением человеческих рук и магии, которое первым из первых поднялось в воздух, навсегда осквернив его своим противоестественным присутствием. Примерно это же чувство он испытал на своей шкуре и на сей раз — но только сейчас, уже пережив его однажды, давно постаревший лучник нисколько не поразился, а скорее разозлился и оторопел, прежде чем его прежний опыт неуверенно подсказал ему, что он всё-таки должен был начать воспринимать подобные вещи без лишнего волнения. Хотя объяснить это себе самому — бывшему жителю северной деревни, проведшему большую часть своей жизни в лесу, — оставалось очень непросто.

Тем не менее новые выкрутасы современного мира, явившиеся перед ним как есть, определённо не шли ни в какое сравнение с более-менее укладывавшейся в его голове концепцией общечеловеческой направленности, подкреплённой только людям присущими качествами, о которых бывший следопыт так много рассуждал когда-то, стремясь понять к чему же всё-таки эта направленность вела. Теперь же Гортер воочию мог видеть то, насколько сильно он ошибался, полагая, что человечество будет всё так же смиренно ждать ещё несколько веков, развиваясь постепенно, а реформы Расмора не приведут страну к скачкообразным открытиям, предвестий которых и в его время, пожалуй, можно было углядеть немало. Хотя следопыт, продолжая увлекаться лишь собственными интересами, оставался тогда к ним на удивление равнодушен и чужд, несмотря на то, что всегда наблюдал за всем в оба глаза.

Ну что же, отныне они и сами заявляли ему о себе почти в лоб, и Гортер, ведомый былой горестью и нестерпимым гневом, как мог, конечно, отвечал на них, предпочитая смотреть своему нынешнему врагу прямо в лицо и бороться с ним, выступая наперекор. Хотя силы уже давно подводили старого охотника, и всё, что ему удалось сделать со времени начала его путешествия к ближайшему городу — так это завалить лишь одно из всех увиденных им за этот период подобных безлошадных чудовищ. Зато определённо самое большое и шумное! Медленно ползло оно по каким-то железным балкам вдоль западной оконечности леса, пока следопыт не обогнал его на одном из своих захваченных у спалённого деревянного короба коней и не пробрался внутрь, до смерти перепугав тамошних пассажиров. Однако в конце концов он смог найти способ остановить паршивого магуса-управленца, заставив того прекратить выбрасывать в небо огромные дымящие клубы зловредных магических испарений, раз и навсегда угомонив жужжащее сердце чудища своим полукруглым металлическим диском, после чего засыпал поверженного монстра камнями, взятыми впоследствии со склонов ближайшего ущелья.

Однако лишь сейчас Гортер осознал, насколько трудным всё это было для его целей: ведь чем больше он путешествовал по окраинам некогда чистых и здоровых северных лесов, тем больше встречал на пути то невероятное количество изменений, которые уже повсюду произошли здесь довольно давно, и всё же до сих пор продолжали извращать существующий уклад местной жизни и разрушать его практически на корню, осуществляя магические выбросы вездесущей отравы везде, где только можно. Но особенно это касалось постоянно действующих вещей, таких как эти магические повозки, каждая из которых, хотя и редко, но достаточно регулярно курсировала по новым, предназначенным специально для них, абсолютно ровным и оттого совсем уж неестественным дорогам какого-нибудь разрабатываемого людьми региона, где строились новые здания, прокладывались такие же дороги и мосты, ради которых вырубались целые гектары лесов, опустошавшихся вместе со всей их живностью. А вырубки эти впоследствии чаще всего отводились под пастбища для бесчисленных загонов рогатого скота, утрамбовывающего землю чуть ли не до камней, или под такие же свалки, от которых бывшему следопыту уже давно становилось дурно. Хотя сейчас это определённо только ещё сильней заставляло его шагать вперёд, поскольку старик оставался крепок и не желал сдаваться без борьбы даже в такой, казалось бы, безнадёжной для него ситуации.

Преодолев очередной холмистый уступ, разделяющий местные земли на обжитые и дальние, Гортер ещё какое-то время шёл по обочине дороги, пока не свернул влево, направившись, как ему показалось, к хозяйственным постройкам, теснившимся вокруг местного амбара. Но по мере того, как этот амбар стал сменяться другим, на пути матёрому охотнику встретился и небольшой домик, за которым тут же выплыл ещё один, а затем ещё и ещё. В итоге бывший следопыт пришёл к выводу, что это была не чья-то хозяйственная постройка, оторванная от города, а настоящая улица со своими собственными заборами, поворотами и разметками, что тотчас же навело его на мысль о предместьях (хотя Варгос никогда не мог похвастаться ни большим населением, ни давними планами на возведение таких излишеств).

И только спустя целых полчаса Гортер наконец сообразил, что начавшие попадаться ему по пути удивлённые люди и маячившие впереди высоченные крыши невероятно сгрудившихся между собой зданий являлись ни чем иным, как разраставшимися отсюда окраинами того самого Варгоса, который когда-то здесь и стоял. Правда сейчас город так сильно расширился, что по какой-то необъяснимой причине напрочь лишился всех своих стен и башен!

Конечно, наличие подобных атрибутов прошлого ещё во времена ранней зрелости Гортера уже никак не оправдывало себя перед появившимися тогда группами «левитирующих» магусов, боевые подразделения которых при необходимости могли с лёгкостью преодолевать такие препятствия, иногда даже размещая на них свои временные штабы и магические устройства (хотя чаще всего они просто, как и все, пользовались воротами). Да и внутренние города Сентуса уже никто не осаждал, наверное, целых лет пятьдесят или даже сто кряду. Но всё же само присутствие стен настолько сильно въелось в сознание всех его жителей, что для каждого человека, в том числе и для Гортера, оно ещё с детства определяло собой словно бы другой мир, укрытый от внешних перипетий и неурядиц своим надёжным каменным заслоном, который навсегда отделял высокое светское общество от мира «смертных» крестьян и неотесанных болванов, что то и дело рождались за ним, забредая временами на городские площади и базары, однако не иначе, как только мимоходом или проездом.

«Никогда бы не поверил, что такие времена настанут», — мрачно думал про себя Гортер, замечая, как снова, по давно сложившейся у него чисто городской особенности, начинала болеть и нещадно тяжелеть голова.

Впрочем, ноги всё так же уверено и не спеша вели старика вперёд, а глаза изучали выраставшие будто бы из-под земли небывалых высот здания. Пороги их в большинстве своём были отмечены мощёными камнями, ежедневно попираемыми ступнями сотен прохожих, хотя сейчас мало кто из них встречался Гортеру на пути — горожане предпочитали передвигаться по улицам в своих новомодных двуместных каретах или слышимых за милю магических экипажах. Однако все они, как один, глазели на него, шарахаясь, точно от безумного, едва замечали за спиной у странного путника его хитро выполненное оружие, о форме которого каждый из нынешнего поколения жителей знал теперь, пожалуй разве что, только лишь из сказок (да еще благодаря спортивным соревнованиям, устраиваемым некоторыми претенциозными, но страшно богатыми личностями где-нибудь на специальных спортивных турнирах столицы).