– Хорошо, диктуй, – Константин Новиков достал бланк истории болезни, которому суждено было стать обвинительным документом.

– Я, капитан Национальной гвардии Украины Виталий Мамалага…

Уроженец небольшого городка Горловка на Донбассе, он считал себя истинным патриотом Украины. Не доверяя лозунгам, Виталий Мамалага сам решил дойти до сути: получив одно высшее образование, он не остановился на достигнутом и поступил на исторический факультет Донецкого национального университета. В архивных документах он находил доказательства величия своей страны, той, которую он знал после 1991 года.

Правда, становление мировоззрения Виталия началось с книг Виктора, прости господи, Суворова – предателя-перебежчика Резуна. Его ложь уже давно и многими авторами была разоблачена. Но именно тогда книги предателя фатальным образом подействовали на неокрепшие мозги юного правдоискателя. Так что его украинский патриотизм в большей степени был просто замешен на примитивнейшей и довольно агрессивной русофобии.

Но в нынешних временах это было именно тем, что гарантировало скорое продвижение в украинских националистических кругах. Кровавый Евромайдан зимой 2013/14 года и последующая «дерусификация» Украины только укрепили радикальные убеждения Виталия Мамалаги.

Евромайдан стал для него пропуском в Нацгвардию, и не просто в боевое подразделение, а Управление по идеологической работе: воплощать русофобские идеи предателя Резуна. Виталий Мамалага участвовал в неудачном для бандеровских карателей штурме Донецкого областного совета, был контужен и захвачен в плен. Активиста Нацгвардии Украины обменяли на командира донецких повстанцев. Виталий Мамалага снова вернулся в действующие войска антитеррористической операции бандеровских карателей. Как героя, его повысили в звании и отправили на самый напряженный участок «антитеррористической операции» – в Славянск.

Но с тех пор бывший историк начал сомневаться в такой трактовке украинского патриотизма, которую навязывали ему и которую, в свою очередь, Виталий Мамалага сам навязывал бойцам. Он не мог больше «не замечать» откровенной враждебности населения, в мятежном Донбассе их называли нацистами и оккупантами. Старушки, помнившие еще гитлеровских оккупантов, плевали им в лицо. Мужики-шахтеры сжимали кулаки с плохо скрываемой злобой. Матери, которые еще не успели эвакуироваться на восток – в Россию, пугали своих детей «черными дядями с автоматами». А те сорванцы, что постарше, норовили зарядить камнем. В голову или в стекло машины. Собственно, и бойня под Волновахой в селе Ольгинка случилась из-за того, что украинских военных из 51-й механизированной бригады из Владимира Волынского местные жители не пустили на постой. А потом их расстреляли в Форест-парке донецкие ополченцы.

Не видел Виталий Мамалага и помощи украинской армии. Когда батальон Нацгвардии попал в блестяще спланированную засаду батальона Донецкого ополчения «Восток», украинские военные так и не дали бронетранспортер для эвакуации уцелевших «нациков». Тогда возле села Карловка карателей из Нацгвардии изрядно покромсали. Именно тогда капитан Мамалага и понял, что пресловутое «боевое братство» украинских военных существует только в воспаленном сверх всякой меры и напрочь «майданутом» сознании киевских журналистов.

То, что видел капитан Мамалага, можно было назвать бессилием украинских силовиков. Не зря настоящие профессионалы – группа антитеррора СБУ «Альфа», десантники из 45-й Гвардейской бригады ВДВ из Днепропетровска и ряд других подразделений армии Украины отказались сражаться с собственным народом.

О том, как подло проходит мобилизация на Украине, можно судить по материалу, опубликованному на сайте газеты «Комсомольская правда в Украине». Хотелось бы привести отрывок статьи «Матери солдат с Волыни: «Верните наших детей!»:

«Возле КПП Минобороны. Волынянки рассказывают о своих переживаниях журналистам. После трагедии под Волновахой, где в один день погибли 17 военных, женщины потребовали от Минобороны не отправлять в горячие точки своих мужчин.

На Ровенском военном полигоне в понедельник состоялось скорбное прощание. Из самолета, который прибыл из Донецкой области, вынесли сразу 17 гробов. В них покоились бойцы 51-й механизированной бригады из Владимира Волынского. Они погибли в один день при нападении на блокпост под Волновахой. Эту трагедию «Комсомолка» уже разбирала с экспертами, и вывод один – в место, где на каждом шагу может подстерегать смерть, отправили ребят, которые ни физически, ни технически, ни психологически не были готовы к реалиям войны. Матери и жены бойцов, которым повезло уцелеть, не хотят для своих родных такой участи. Вчера они изложили свои требования представителям Минобороны.

О том, как проходила мобилизация на Волыни, как трудно сочетается чувство долга с горечью разочарования, женщины рассказали «Комсомолке».

Обещали «негорячие точки»

Мы встретились у КПП Минобороны, когда беседа с замминистра уже состоялась, но эмоции еще не улеглись, и в полученные обещания было еще мало веры. Женщины открыто показывают свои лица, но просят не называть фамилий – опасаются, чтобы это как-то не отразилось на родных.

– Я не только о своем сыне пришла сюда говорить, я о всей нашей военной части. Их мобилизовали, говорили, что на 45 дней, а теперь не знаем, когда дождемся домой. Мой сын тоже на том блокпосту был, к счастью, жив остался, – восклицает Елена.

Ее перебивает Надежда, глаза то и дело краснеют от набегающих слез.

– Первые три дня были голодные, спали на досках, соломы им накидали… – сбивчиво рассказывает женщина. – Сын сам захотел пойти по мобилизации, думали полтора месяца может армии отдать. У него дома жена беременная, но тоже уступила. Надо, так надо, раз такая ситуация в стране. А теперь говорят: терпите до осени. Не знаю, как где, но у нас на Волыни, если мужа уводят, то семья без кормильца, без денег, которые мужчина зарабатывает, остается.

Сын Надежды вместе с 51-й бригадой тоже был отправлен на восток.

– Возили их, возили, говорили сначала, что на границу с Беларусью отправят. А потом туда привезли. Никто не рассказывал, где окажутся. В министерстве нас уверяли, что мобилизованных в «горячие точки» не посылают, дескать, только на блокпосты. Но ведь там же, на этих блокпостах, сейчас самое страшное, там же наших парней убили!

Ирина приехала бороться за мужа. Женщина боится, что супруг тоже может оказаться в такой «негорячей точке».

– А знаете, как его забирали? В 10 вечера звонят из сельсовета, не представляясь, говорят, что на девять утра нужно в военкомат с пайком на два дня явиться. Я, конечно же, с мужем пошла. Говорю военкому: какое право имеете вот так, с вечера прямо на утро из семьи вырывать? Военком успокаивает: забирают на 10 суток, на выходные домой будут отпускать. Через месяц вернется, а служить будет возле дома. Ну, я успокоилась, отошла. Не поняла, почему на меня люди как бы с жалостью смотрят. Прошли уже те 30 суток, а никто его не отпустил. Увольнительную только раз дали с 1 на 2 мая.