телу). Сексапильность становится более демократичной, чем красота, в том смысле, что ее может достичь гораздо большее количество людей, красивых и миловидных, физически привлекательных и не очень, поскольку она является результатом формирования собственного стиля, а не врожденной красотой, она делает потребление постоянным и неотъемлемым компонентом проявления собственной индивидуальности. Сексуальная привлекательность перформативно достигается с помощью потребительских товаров и практик и, таким образом, является экономическим показателем: благодаря спорту, моде, косметике, медицинским и фармацевтическим товарам она превращает тело в зрительный образ, предназначенный для визуального потребления в качестве объекта, определяемого способностью вызывать сексуальное желание. Хотя понятие hexis (от греч. опытность, навык, сноровка. — Прим. пер.), переформулированное Пьером Бурдье288, предполагало, что классовое положение человека закодировано в теле, скопический промышленный комплекс (образованный симбиозом индустрии красоты, моды, спорта и средств массовой информации) породил относительно бесклассовые модели привлекательности и сексуальности, распространяемые через новые социальные группы, связанные с этими отраслями. Модельеры всех мастей, стилисты, модели, актеры, фотографы, редакторы женских журналов, косметологи, парикмахеры, кинорежиссеры и многие другие — все они продвигают визуальный облик как коммерчески реализуемый товар.

Сексуальный взгляд воспринимает объекты и людей как единое целое и создает непрерывную преемственность между ними в рамках культурной категории сексуально привлекательного тела, в котором сексуальность и потребление взаимодействуют друг с другом, возбуждая визуальный интерес. Это подтверждает Ури, двадцативосьмилетний израильтянин, рассказывая о типе женщины, которую он находит привлекательной:

УРИ: Мне не очень нравится женственный стиль fem: накрашенные ногти, высокие каблуки, макияж, как и очень аккуратная одежда не кажутся мне привлекательными. Я это воспринимаю как рекламный образ. Мне нравятся женщины, которые выглядят более непринужденно, когда они в джинсах, например. Узкие джинсы и обтягивающие футболки. И сапоги. Вот что я считаю сексуальным.

Обратите внимание, что сексуальная категория, которая привлекает (или не привлекает) этого мужчину, является обобщенной моделью потребительских объектов и образов (или отступлением от них). В данном случае сексуальный тип фактически приравнивается к потребительскому типу (fem типы — это потребительские типы, или, например, в мужской гей-культуре отличительным признаком сексуального и потребительского типа служит leather culture (кожаная культура)). То, что считается женственностью или мужественностью, является, таким образом, потребительским подстилем, который следует визуальной логике потребительского признания. Как выразился Гай Дебор, общество зрелища представляет собой не просто собрание образов, а скорее социальные отношения, опосредованные образами289. Нигде эта ситуация не кажется столь очевидной, как в процессе сексуального контакта, который, бесспорно, представляет собой проявление социальной связи через индивидуальные образы, которые указывают на потребительские объекты и осуществляются ими. Сексуальная идентичность вписывается в эстетизацию повседневного опыта через потребительские объекты290, при этом тело становится визуальным и эстетическим товаром291. Как сказал Николас Мирзоев, визуальный субъект — это одновременно и действующая сила, человек, который смотрит, и объект взгляда другого человека. Визуальный сексуальный субъект является экспертом в своей уникальной способности относиться к другим людям как к визуальным объектам (быстро оценивая худобу, размер груди или мышечный тонус), осознавая, что и сам он является объектом визуальной оценки окружающих292. То, что Гегель называл признанием293, интерсубъективным процессом знакомства и подтверждения двух субъективностей, переместилось в настоящий момент в визуальную и сексуальную плоскость, где человек одновременно является зрителем и исполнителем. Это внутреннее осознание взгляда окружающих отличается от традиционных символических процессов признания: оно основано на взаимозависимости средств массовой информации, рынка и технологий; оно касается телесного облика и его «физической красоты» (сексуальной привлекательности) и представляет собой процесс, в той или иной степени контролируемый мужчинами, которые обладают символической и экономической властью устанавливать ценность женщин и определять их привлекательность294.

Это хорошо выражено в блоге содержанки, назвавшей себя «сладкой крошкой». Рассказывая об уходе за своим телом для привлечения внимания богатого мужчины, она выражает мнение многих женщин:

«Смогу ли я стать счастливой с мужчиной, который годится мне в отцы? Да, да и еще раз да! Понимаете, чтобы быть тщательно ухоженной и потрясающе выглядеть в любое время дня и ночи, я иду на все, ни от чего не отказываюсь. Я люблю подбирать и сочетать комплекты одежды, делать маникюр/педикюр и особенно ходить по магазинам. Я люблю все это независимо от того, повезет мне или не повезет встретить богатых мужчин (желательно, чтобы повезло). Выглядеть как можно лучше — это такой кайф, ведь я перфекционист до мозга костей и на меньшее никогда не соглашусь. Кроме того, даже если я была бы замужем за богатым человеком, я продолжала бы в том же духе. <…> Женщина, которую вы видите идущей по улице, представляет собой произведение искусства. И это искусство требует больших затрат: маникюр, педикюр, стрижка и укладка волос, восковая эпиляция, отбеливание, выщипывание и ШОПИНГ. Искусство отражает ваш образ жизни и статус. Поэтому, если вам нужен трофей, будьте готовы заплатить»295.

Красота и сексуальная привлекательность в данном случае обусловлены мужским взглядом и, в свою очередь, требуют предварительной интенсивной работы по самосовершенствованию, ориентированной на потребительскую сферу, для их повторения и воспроизведения в собственном образе, который пользуется спросом у мужчин, удерживающих экономическую власть. Эта сладкая крошка считает, что она одновременно является сексуальным и экономическим субъектом, потребителем и производителем собственной ценности.

Создание символической и экономической ценности

Потребительская культура превратила онтологию сексуальности в театр собственной индивидуальности296, в настоящее публичное представление, опосредованное объектами потребления. Если буржуазная сексуальность являлась прерогативой секретности спален, то нынешняя сексуальность является ярким проявлением индивидуальности человека, регулируемой скопическим режимом потребления. Как выразился Даниэль Мендельсон: Я и мои друзья-геи — представители культуры, в которой либидо является… продуктом потребления»297. Аналогично этому и женственность — не что иное, как зрелищное представление, развернутое на рынке, контролируемом мужчинами, предназначенное для мужских глаз и потребляемое мужчинами. Если традиционная женская сексуальность обменивалась на мужские деньги и власть298, то современная женская сексуальность находится на рынке, где женское сексуализированное тело становится постоянным и неиссякающим объектом пристального мужского внимания. И все же именно через осуществление собственной свободы женщинам предписывается проявлять свою сексуальность. Они призваны превратить сексуальную ценность своего тела в эстетическое, символическое и экономическое представление, что является актом власти. Таким образом, женские тела так широко сексуализированы и превращены в товар потому, что сексуализация имеет одновременно экономическое и символическое значение: привлекательное тело является ключевым элементом потребительской культуры, оно может быть использовано в сфере производства и способствовать созданию капитала.

Одну из форм такого капитала