И все же пятерых он успел положить, бился наравне с остальными, только все больше в груди расходилась горячая боль, и сабля ходила не так легко и ловко в его руках. И уже когда окружили его свои воины, Вихсар отер клинок от крови, но возвращать в ножны не спешил.

— Кто это сделал? — повернулся он к Атлану, что пытался растолкать лошадь, но попытки были напрасны — ноги кобылы покалечены. — Кто убил княжича?

— Угдэй пустил первым стрелы, — опередил батыра Гай, сдергивая я себя шлем.

Вихсар огляделся, выискивая взглядом батыра, да не так просто оказалось найти его среди многочисленных воинов. Через толпу пробрался Катак, спеша, видно, с каким-то поручением.

— Айшат, зовет тебя хан. Спрашивает, что делать будем с пленными, среди них младший княжич.

Вихсар прошел за нукером. Уцелевших оказалось немного. Младший княжич стоял со связанными руками, вьющиеся волосы падали на окровавленное лицо. Когда хан подошел, он даже не поднял голову — смотрел в землю. Айшат оголил саблю, подставив под подбородок волича холодную сталь, вынуждая поднять взгляд. Затянутые пеленой покрасневшие глаза княжича застыли на хане, смотрели через слипшиеся от крови волосы, не выказывая ничего. Вихсар помнил его еще с того мига, как сидели они за общим очагом в его шатре, как одна из его наложниц — Лавья — на тот миг его лучшая любовница, ублажила его, и он и подарил ее княжичу.

— Ты сидел за моим очагом, — начал Вихсар. — Ты с братом говорил мне о мире. А ныне вы пришли, чтобы лишить меня жизни и уничтожить моих воинов…

Данимир пожевал челюстями, сглатывая сочившуюся из разбитых губ кровь.

— …Вы не хотите держать клятву ваших отцов, и впредь не стану и я. Княжич Арьян поступил глупо, положив стольких воинов на этой равнине.

Щенок молчал. Воин постарше с рыжими волосами и бородой, что стоял рядом с княжичем, сверкал волчьим взглядом. Остальные пленные, раздавленные и истерзанные, смотрели в землю.

— Степь — это всегда место для сражений, она меряет силу людей. Арьян поступил так, как посчитал нужным, — процедил осипшим голосом княжич.

Бадгар и стоявшие рядом нукеры встрепенулись. Айшат остановил их взглядом. Вихсар, окинув взглядом горстку воличей, неспешно приблизился к Данимиру — стройному, как камыш, молодому и такому же дерзкому, как и его брат. Остановившись, посмотрел свысока в глаза, так, что увидел в их серости свою грозную тень.

— Я бы мог тебе осечь башку, княжич, — прошипел Вихсар. — Так, как я это сделал с остальными твоими соратниками. Ты мнишь себя храбрецом, но что будет, если я на твоих глазах казню твоих?..

Данимир сглотнул, но все же сумел выдержать давящие слова.

— …Ты и твое войско шли за Арьяном, как волки за вожаком, а теперь ты потерял брата и его людей, ты остался ни с чем. Мне жаль твоего отца. Если я убью еще и тебя, у него не останется наследников, а, как мне помнится, князю Вяжеславу нездоровится, и потеря сыновей для него удар — его жизнь пройдет впустую. Из уважения к старшим — меня этому учили с детства — я оставлю тебе жизнь. Возвращайся и целуй ему ноги. Пусть князь узнает мою милость и мою жестокость…

Данимир сжал челюсти, в глазах зажегся огонь ненависти — этот взгляд Вихсар за свою жизнь видел много раз.

— …Караю я не оставлю жизнь, я обменяю ее на твою и твоих сговорщиков. Так будет справедливо. Если вы вернетесь, то моя милость не будет столь щедрой. Я убью каждого, кто придет ко мне.

Вихсар подал знак Бадгару, велев поднимать воинов. Тут же подвели коня. Хан поднялся в седло, грудь разламывало от боли, но насколько поврежден — узнает, когда окажется в лагере. Хан глянул сверху на пленных. Закружили вокруг них всадники. Пленные встревожились, только одному младшему княжичу было безразлично все, глазами темнее клубившихся над головой грозовых туч все смотрел на удалявшихся валганов.

Оставаться на поле брани не было надобности — потерь на этот раз не было, потому покинули кряж споро. Обратная дорога была быстрой — еще полдень не наступил, как въехали в брошенный аул.

Взгляд Вихсара холодно скользил по опустелым шатрам и стылым углям давно прогоревших кострищ. Трем сотням нукеров еще нужно было разместиться, хотя оставаться здесь надолго Вихсар не был намерен. Сердце билось тяжело, и каждый удар гулко отдавался в поврежденных ребрах.

От повреждения ли? Или ощущения княжны, ее присутствия, что Мирина где-то здесь, рядом. И все же брала ядовитая горечь, что она, став его женой, пошла за другим. И рад бы от нее избавиться, да никуда это снедающей ревности и жгучей злости не деться. Лучше не видеть ее сейчас.

Встретил Бадгар, доложив, что степь чиста кругом, как пустынная целина. А после поднялась в ауле суета, возжигались заново костры, сооружались шатры: небольшой отдых — и снова в седла. До ночи нужно покинуть эти места. Здесь уже не будет спокойной жизни. Хоть не нравилось Вихсару, что придется уходить.

Стянув с себя наручи и наспех умывшись в холодной воде, хан поднял голову, посмотрев на шатер, где, по словам Тимина, находилась княжна вместе с Садагат. От него и узнал, что спит она. Полог вдруг откинулся, и оттуда в белом платье, закутанная в шерстяной платок, вышла Сугар — видно, гомон все же разбудил ее.

И как бы Вихсар не отгораживался, но внутри будто все скрутило в веревки от вида ее. Она заметила его не сразу, взгляд ее выискивал его, а когда выхватила — замерла, с затаенной тревогой смотрела на него. Княжна, которая смогла покинуть его с другим. Вихсар отвернулся, зло сорвав полотно, отерся им.

— Эта и есть Сугар? — подступил брат, глядя в сторону шатра на женщину, которая, по-видимому, все еще стояла на улице — Вихсар больше не смотрел.

Хмуро глянул на Айшата.

— Значит, вот кто затмила твой разум, — усмехнулся брат. — Понятно.

— Пошли, — ответил только Вихсар, направившись к своему шатру и ощущая спиной взгляд Мирины.

И не должна она стоять одна, да к тому же с непокрытой головой, но он не станет ей ничего говорить. Как сказала Садагат «отпустить ее» — и он даст ей эту свободу, пусть и горит от ревности.

Внутри уже горел очаг, и поставлен чан с водой. Айшат уселся на шкуры и присвистнул, когда Вихсар стянул с себя броню, увидев одежду, пропитанную кровью.

— Надо знахарку, — повернул Айшат голову к выходу, что позвать кого-нибудь.

— Не нужно, — остановил его Вихсар.

Тот еще и не знал, какие хан получил ранения. Вихсар опустился перед огнем, едва разместился, как полог откинулся, и вошел Угдэй. Получив от хана тяжелый взгляд, прошел вглубь, за ним Бадгар и Атлан.

— Что будем дальше делать? — прервал тягостное молчание Айшат. — Здесь теперь оставаться нельзя.

— Я не пес блудливый, чтобы шарахаться по степи, — огрызнулся Вихсар на его слова, хоть тот был и прав, но признать себя таковым было скверно.

— Ты недооцениваешь воличей. Они сильней, чем кажутся.