Все эти меры укрепили ощущение, возникшее в царствование Генриха II, что правительство короля все глубже и равномернее проникает в английское общество. Вряд ли, конечно, это было главной заботой Ричарда. Финансовая политика Хьюберта Уолтера была необходима просто потому, что Ричард уже содрал с королевства больше денег, чем любой король до него. И только благодаря бесспорному богатству Англии (и Нормандии, чья казна активно пополнялась в конце 1190-х годов), даже такие высокие запросы не спровоцировали мятежа или конституционного кризиса. Одним из главных талантов Ричарда-короля было умение вытрясти из подданных финансовые пожертвования, не потеряв при этом доверия вельмож. Конечно, деньги, собранные им, шли прямиком в ненасытную утробу осад и кровавых войн, но король никогда не бросал их на ветер.

Ричард отчалил из Портсмута в Барфлёр 12 мая 1194 года. Больше он в Англию не вернется. Перед отъездом он даровал Портсмуту хартию и начал отстраивать город и дворец, превращая его в важнейший военный порт на южном побережье – перевалочный пункт для денег, оружия и людей, отправляющихся из Англии воевать на континенте. Затем он взошел на борт флагманского корабля и покинул королевство. Следующие пять лет он будет проводить от девяти до десяти месяцев в году в Нормандии, посвящая остальное время прочим своим континентальным владениям, занятый войной c Филиппом II и защитой сердца империи Плантагенетов во Франции.

Когда Ричард прибыл в Барфлёр, город взорвался ликованием. Это была картина настоящего триумфа: правитель вернулся домой во главе флотилии в 100 кораблей и привез с собой осадные машины и флаги, доспехи и солдат, лошадей, рыцарей, наемников и королевских служащих. Люди пели и танцевали, веселились и праздновали с таким упоением, что и ветераны прежних войн Плантагенетов не могли удержаться от удивления. Уильям Маршал писал, что никогда прежде ничего подобного не видывал:

Но ни один праздник не мог отвлечь Ричарда от тяжелых дум. Враг был силен. Вернувшись из крестового похода, Филипп прибрал к рукам богатую фламандскую область Артуа, значительно улучшив свое финансовое положение. Французский король воспользовался обретенным преимуществом там, где это было чувствительней всего: в Нормандии. Еще никогда – с тех пор как прадед Ричарда по отцу, Жоффруа Плантагенет, завоевал герцогство в 1140 году – не сталкивалась Нормандия с таким суровым натиском. Филипп начал наступление в 1190-х с попустительства изменника Иоанна, сговорившись с императором Генрихом VI и вступая в непрочные союзы с магнатами, чьи земли тянулись вдоль франко-нормандской границы. Ему удалось захватить значительную часть герцогства.

Благодаря малодушным мирным договорам, которые Иоанн заключал в попытках овладеть английской короной, пока Ричард маялся в застенках, Филипп захватил не только Вексен: он удерживал большую часть Западной Нормандии, в том числе прибрежные владения Арк и Э. Отсюда, как и из своих новых земель во Фландрии, Капетинги впервые могли угрожать Англии с моря. Более того, Иоанн отдал Филиппу критически важные крепости в Турени и отрекся от власти в Ангулеме – самой проблемной части Аквитании. Безопасности Нормандии это напрямую не угрожало, однако теперь Филипп принимался мутить там воду, когда ему вздумается, отвлекая значительные силы от основного театра военных действий и рассеивая внимание Ричарда.

Самой серьезной потерей была вексенская крепость Жизор, один из величайших замков во всей Франции. Его гигантские восьмиугольные стены окружали круглую башню и каменные укрепления. Жизор ощетинился защитными сооружениями, как и подобает крепости, стратегически расположенной между непримиримыми столицами Руаном и Парижем. Из этого замка герцоги Нормандские могли контролировать и оборонять самые важные свои границы в Западной Европе. Теперь, когда Жизор был в руках Филиппа, роли поменялись. Полвека усилий по обеспечению безопасности границ империи Плантагенетов, которую Генрих II построил, а Ричард I старался сохранить, пошли прахом стараниями продажного Иоанна.

После всего, что Иоанн сделал, чтобы разрушить его империю, было бы естественно, если бы Ричард считал его своим вечным врагом. Однако этого не случилось. Как только Ричард прибыл в Нормандию, Иоанн явился ко двору и упал брату в ноги, умоляя о прощении. Уильям Маршал вспоминает сцену, которая иллюстрирует и сострадание, и презрение, с каким Ричард относился к брату.

Король протянул руку, поднял своего родного брата и, поцеловав его, сказал: «Иоанн, не бойся. Ты еще дитя, и за тобой плохо присматривали. Те, кто осмелился давать тебе дурные советы, получат по заслугам! Вставай – пойдем, поедим».

Королю как раз поднесли великолепного лосося, и он приказал приготовить его для своего непутевого братца.

Почему Ричард простил Иоанна? Роджер Ховеденский считал, что воссоединение было срежиссировано Алиенорой Аквитанской. Она достаточно хорошо знала историю Плантагенетов, чтобы понимать, что семья сильна в единстве, а распри ее только ослабляют. По ее совету Ричард, зная, что его 27-летний брат лицемер и трус, решил, что все же разумней иметь его в союзниках, нежели во врагах. И как только Ричард даровал ему прощение, Иоанн вновь показал свою предательскую натуру. Он отправился в город Эвре, который удерживал от имени Филиппа, перебил французский гарнизон и объявил, что город теперь принадлежит английскому королю. Сама же Алиенора, решив, что ее работа, наконец, завершена, удалилась от дел в богатый семейный монастырь в Фонтевро. Ей было 72 года.

Ричард вышел на тропу войны. Он знал, что его противостоянию с Филиппом суждено продлиться долго. Уильям Маршал писал, что это была «жестокая и опасная война» и ситуация «какое-то время висела на волоске». Армия Ричарда состояла из рыцарей, отдающих свой вассальный долг, свирепых валлийских наемников, подразделений, управляющихся с греческим огнем, экзотической кучки воинов-сарацинов, большого числа осадных машин и обычных отрядов лучников и арбалетчиков. Стратегия была проста: король лично вел свои полки в бой и одновременно выплачивал крупные суммы владетельным господам французских окраин, побуждая их выступить против Филиппа II единым фронтом.

Тем временем Филиппу удалось задействовать больше ресурсов, чем любому Капетингу на памяти последних поколений, и он гонял Ричарда вдоль границ империи Плантагенетов. Осада сменялась осадой; союзы создавались и распадались, а рыцари обеих армий нападали друг на друга с такой яростью, что дело порой доходило до смешного. Маршал описывает одну битву, в которой он, отчаянно рубясь, влез на стену замка Мийи и так устал рассыпать удары направо и налево, что в конце концов обездвижил коменданта крепости, просто усевшись на него сверху.

Зимой 1195–1196 годов перевес был на стороне Ричарда. Он разгромил важный порт Дьепп, который Филипп пожаловал своему союзнику графу Понтье, помешал попытке французского короля осадить Исуден в Берри. Во время последовавшего перемирия Филипп раскрыл карты, отказавшись от всех территориальных претензий к Плантагенетам, за исключением нормандского Вексена и ряда особенно важных пограничных крепостей. И что самое важное, он разорвал союз с Тулузой, положив конец длительной и утомительной марионеточной войне, тянувшейся далеко на юго-западе Аквитании долгих 40 лет. Опасный враг отступил от аквитанских границ, и политическая ситуация в регионе моментально изменилась. Приоритеты Филиппа становились ясны. У него не было намерений взломать империю Плантагенетов с юга или завоевать Англию. Он нацелился на Нормандию и Вексен.