Конференция в Вене закончилась безрезультатно. 8 апреля 1924 г. заместитель наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинов заявил представителям печати, что «установлению нормальных отношений между Союзом Советских Социалистических Республик и Румынией препятствуют не денежные вопросы, а исключительно насильственный захват Бессарабии»[359]. Румынское правительство знало, – отметил он —, что «мы едем в Вену не ради урегулирования взаимных денежных претензий и получения причитающегося нам сальдо приблизительно в 1 млрд золотых лей»[360]. Таким образом, Литвинов, основываясь на данных работы комиссий по определению румынского долга, проведённой в 19201921 гг., считал, что при взаиморасчёте за долги, накопившиеся за годы Первой мировой войны, за захват российского имущества на Румынском фронте и в оккупированной Бессарабии Румыния должна была Советской России/Советскому Союзу около 1 млн золотых руб.[361]

Между тем российское имущество, находившееся в Румынии, начало распродаваться. По информации, поступившей летом 1928 г., на аукцион в румынском городе Галаце было выставлено имущество, принадлежавшее в свое время русской армии, а также 200 пароходов, буксиров и других судов и судовое имущество бывшей фирмы «Русско-Дунайское пароходное общество», капитал которой принадлежал Российскому государству. Возмущённый этим фактом Чичерин направил в МИД Румынии телеграмму протеста. В ней отмечалось, что, согласно общепринятым юридическим положениям, указанное имущество неоспоримо принадлежит СССР. Поэтому советское правительство рассматривает это имущество как находящееся в депозите румынского правительства вплоть до урегулирования отношений сторон. Чичерин напоминал об обращении советского правительства от 18 августа 1921 г. к правительствам других стран, в том числе и к румынскому, с предупреждением, что советская сторона не признает ни одной сделки на своё имущество, совершённой без его согласия. Правительство Союза ССР, указал Чичерин, «категорически протестуя против распродажи этого имущества Союза, возлагает на румынское правительство ответственность за нанесённый Советскому правительству ущерб». Более того, оно заявляет, что «предпринятая румынским правительством продажа принадлежащего СССР имущества даёт основание Советскому правительству выдвинуть вопрос о применении в отношении румынского имущества, находящегося в распоряжении советского правительства, аналогичных мероприятий»[362].

В письме Сталину от 28 марта 1928 г. заместитель наркома иностранных дел М.М. Литвинов предлагал сделать одним из основных пунктов предварительного соглашения с Бухарестом «взаимный отказ от всех денежных и материальных претензий, исключая возвращение Румынии в натуре сохранившихся культурных ценностей…»[363]. О каких же ценностях, находившихся в СССР, шла речь?

В предыдущих главах мы уже рассказывали, что в 1916–1917 гг. двумя эшелонами в Россию, помимо золота (слитков, монет), были вывезены румынские архивы, картины, ювелирные изделия, ценные бумаги и пр. Их стоимость по произвольным оценкам румынской стороны составляла 6,5 млрд золотых лей, что по паритету равнялось, 2 405 000 000 рублей золотом.

3 ноября 1920 г. в присутствии заместителя наркома финансов С.Е. Чуцкаева две кладовые Кремля были вскрыты, румынские печати сняты, были осмотрены несколько ящиков, после чего кладовые были вновь закрыты и опечатаны печатями Гохрана, Рабоче-крестьянской инспекции и Московской чрезвычайной комиссии[364]. 20 декабря 1920 г. были вскрыты еще 8 ящиков, причем только на 3 ящика были составлены соответствующие акты[365].

На заседании 28 февраля 1921 г. Политбюро ЦК РКП(б) поручило наркому финансов Н.Н. Крестинскому заняться румынскими ценностями. Предстояло вновь вскрыть кладовые и ознакомиться с их содержимым[366].

14 мая 1921 г. постановлением Политбюро ЦК РКП(б) была образована комиссия по инвентаризации указанных ценностей. Руководителем комиссии был назначен зам. начальника Гохрана Д.М. Гершатер. В ее состав вошли зам. заведующего отделом выдач Гохрана Х.Г. Зингис, контролер Д.И. Павлов и четверо рабочих.

В распоряжение комиссии была передана находившаяся в Кремле кладовая, ключи от которой имелись у членов комиссии. Кладовая опечатывалась печатью комиссии. Начиная с 13 июня, в нее были перенесены все румынские ценности в количестве 1782 ящиков. Заметим, что, по данным Ссудной казны, ящиков должно было быть 1714, то есть их реальное количество не совпадало с зафиксированным в документах и оказалось на 68 больше. В этих 68 ящиках, помимо румынских ценностей, находился личный багаж дирекции и служащих кредитных учреждений, помещённый по просьбе румынского генерального консула в августе 1917 г.

Комиссия Гохрана действовала с 15 июня по 3 августа 1922 г. Это была первая инвентаризация румынских ценностей. Непосредственно перед началом ее работы, 12 июня 1921 г., со счетов Московской ссудной казны были списаны, перевезены в кладовые Московского Кремля и переданы в официальное ведение Гохрана румынские ценности на сумму 2 403 704 900 руб.[367]. Исходя из стоимости эвакуированных ценностей (российской стороной они оценивалась по паритету в 2 405 000 000 рублей золотом), следует признать, что инвентаризации подлежали (а значит, имелись в наличии) фактически все, или, по меньшей мере, большая часть, румынских ценностей. При вскрытии кладовых комиссия установила, зафиксировав это в своем заключении, что все печати оказались в целости, двери и замки в исправности, а в помещениях окна и люки были закрыты, причем стекла и решетки повреждены не были. Однако все ящики лежали в беспорядке, некоторые из них были не опечатаны, другие – со сломанными печатями. В акте комиссии № 1 указывалось, что при осмотре отдельных мест груза благородные металлы (золото, платина, серебро) взвешивались, а вес драгоценных камней (бриллиантов, роз[368], алмазов и др.) определялся приблизительно, на глаз. Затем содержимое каждого ящика заносилось в ведомость и вновь упаковывалось в тот же ящик. Ящики, содержимое которых было отнесено к категории ценностей (золото, платина, серебро, драгоценные камни), обвязывались верёвкой и опечатывались печатями Гохрана.