– Я пойду? – неуверенно спросил Копыто, обрадованный тем, что Кувалда, кажется, перестал подозревать измену.

– Ифи, – махнул рукой Кувалда. – Только чтобы лекций твоих я больше в Южном Форте не слышал.

– Почему?

– Потому что нароф у нас пофатливый, наслушается тебя, бестолкового, фа и решит, что может стать великим фюрером, хотя не умеет, – разъяснил одноглазый. – Начнется смута и глупость, а то и революция, потому что кажфый захочет личностно вырасти, а расти им некуфа. Фа и не нафо им расти, а нафо жить и платить налоги. Так понятно?

Впрочем, ничего другого Копыто от встречи не ждал, поскольку консервативные ценности великого фюрера были ему хорошо известны: ничего не должно меняться, потому что изменения грозят лично великому фюреру неприятными потрясениями. Одноглазый требовал стабильности, перечить ему было опасно, однако один вопрос следовало прояснить.

– Они деньги взад потребуют, – проныл уйбуй в надежде выудить из семейного бюджета компенсацию.

Но не получилось.

– А ты сбеги, – посоветовал Кувалда. – Ты всегфа сбегаешь и прячешься.

– Это я умею, – согласился Копыто.

– Я знаю.

– Прямо сейчас сбегать?

– Когфа хочешь.

– Э-э… – Уйбуй почесал под банданой. – А когда деньги закончатся, что я буду делать?

– Прифумай коучинг для челов, – хмыкнул великий фюрер. – Срефи них фураков много, обязательно тебе заплатят. А моим поффанным головы больше не фури, чтобы мне их вешать не пришлось.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь

Москва, проспект Вернадского,

14 июля, четверг, 18:37

– Ты не боишься встречаться со мной один на один? – криво улыбнувшись, спросила Дагни.

– Почему я должен бояться? – удивился Франц де Гир.

– А почему меня постоянно охраняют? – вопросом на вопрос ответила рыжая. – Наверное, потому, что я непредсказуема и опасна?

– Нет, наверное, потому, что твоей крови хотят и темные, и зеленые, и, если я не буду делать вид, что ты заключенная, возникнут серьезные проблемы, – ответил Франц.

– У кого?

– У всех.

– Да. – Девушка несколько секунд яростно смотрела на великого магистра, затем повторила: – Да, – вздохнула и закончила совсем другим тоном: – Ты прав, извини, – признавая, что погорячилась.

Они встретились в личном кабинете Франца… ну, как встретились: Дагни в него доставили, не спрашивая, хочет она того или нет, а де Гир ее ждал.

Кабинет оказался небольшим, уютным, заставленным книжными шкафами и лишенным каких бы то ни было современных гаджетов: ни компьютеров, ни планшетов, и даже смартфон, как поняла девушка, отец оставил за дверью. Комната была надежно защищена от вторжения, а приватность беседы гарантировала черная пирамидка навского оберега, которую Франц активировал после того, как гвардейцы закрыли дверь, оставив их в наглухо защищенной, непрослушиваемой комнате.

Собственно, об этом Дагни и пошутила. Но когда поняла, что едва не обидела отца, сменила тон и тихо спросила:

– Мы наконец-то можем поговорить?

– Рано или поздно мы должны были поговорить.

– Ты мне ничего не должен.

– Я знаю, – наверное, чуть жестче, чем следовало, ответил Франц. – Мне не за что просить прощения, потому что я о тебе не знал. А если бы знал…

Он не сбился, просто замолчал. Было видно, что он много раз прокручивал в голове разговор с дочерью, обязательно доходил до этих слов и не знал, как продолжить фразу. Очень хотелось ее замять, но Франц должен был произнести эти слова.

Обязательно.

– Что бы изменилось, знай ты обо мне? – грустно улыбнулась девушка, помогая отцу выйти из ловушки, в которую он сам себя загнал. – Ты всю жизнь шел к трону, не рвался, нет. Я знаю, что ты двигался к короне честно, искренне желая служить Чуди. Ты мечтал отдать Великому Дому всего себя, и твоя мечта осуществилась. Ты получил то, чего хотел больше всего на свете. И ты не стал бы ничего менять из-за меня.

– Я…

– Нет, я не повторяю чужие слова, – поспешила уточнить Дагни. – Мама тебя любила и рассказывала о тебе только хорошее. И это я говорю не для того, чтобы тебя разжалобить, и уж тем более не в укор. Я рассказываю то, что есть… что было. И мы оба понимаем, что я права: знай ты обо мне, ничего бы не изменилось.

– В таком случае зачем ты пришла?

Они не были похожи: Дагни – хрупкая, тоненькая, с узким лицом, Франц – большой и мощный, разве что оба рыжие… И еще – глаза. Взгляд карих чудских глаз их роднил… не сами глаза: разрез был разным, а именно взгляд: отец и дочь смотрели на мир одинаково.

– Я всю жизнь пыталась представить, какой ты, – неожиданно поведала Дагни, свободно откидываясь на спинку кресла. – Сначала – пыталась представить тебя внешне. Будучи маленькой девочкой, я воображала себе очень высокого и необычайно сильного рыцаря, полностью закованного в доспехи и обязательно – на горячем жеребце. Почему-то я не могла представить тебя пешим или сидящим в кресле… – Она с улыбкой посмотрела на отца. – Потом, когда я увидела твои фото, послушала твои выступления и посмотрела на тебя, мне стало интересно, какой ты внутри. Я захотела узнать, носишь ли ты маску, как большинство людей…

– Я не чел, – напомнил де Гир.

– …Или ты действительно упорный, целеустремленный и почти бесчувственный. Но, как ты знаешь, я не могла появиться в Тайном Городе, не могла прийти к тебе и сказать…

– Сейчас об этом говорить бессмысленно, – обронил Франц. – Все твои переживания остались в прошлом, ты изменилась, и ты в Тайном Городе… – И вдруг он хлестко выпалил: – Ты пришла по приказу?

– Ты меня не обидел, – заметила Дагни. – И не обидишь.

– На правду не обижаются.

– Это лишь часть правды.

– В чем же заключается остальное?

– В том, что я не могла явиться к тебе, не изменившись.

Де Гир мгновенно понял, что дочь права, но не мог не попытаться парировать:

– Неужели?

И увидел на ее тонких губах призрак улыбки:

– Скажи, что бы ты сделал, если бы узнал о моем существовании до того, как заурд превратил меня в Заклинателя?

Франц не ответил. Но и взгляд не отвел. Промолчал, потому что у него не было ответа на этот вопрос, но он точно знал, что тот ответ, в который верила дочь, – неправильный.

– Скорее всего, убил бы, ведь так? – продолжила Дагни. – Скорее всего… И я тебя не виню, отец, ведь закон придумал не ты. Но ты из тех, кто законы соблюдает, я знаю. За это тебя уважают… И не ты придумал эту мерзкую кличку – прилипала… не ты… но ты… – Теперь она хлестала де Гира словами. – Ты и сейчас убил бы меня, но боишься, что в отместку Ярга расскажет Тайному Городу правду о моем происхождении и по твоей репутации будет нанесен такой удар, от которого ты не оправишься. Поэтому ты мучаешься, отец, и ты растерян.