выходят из-под сени деревьев и идут к нему, Дагуру.

Да, он исполнит мечту отцов и дедов, он выведет свой народ из глухолесья и даст ему иные земли… И победоносный поход закончится не раньше, чем достигнут они второй Великой реки, в легендах о которой говорится, будто течет она по теплой низине с востока на север.

Дагур, молодой силач с сияющими глазами, схватил свой богато изукрашенный бронзовый меч в локоть длиной и взмахнул им над головой…

Солнце отразилось в лезвии – и точно посыпались с него жгучие искры. На руке у Дагура – золотой перстень из тонкой проволоки; чуть пониже плеча – бронзовый браслет, разделенный тремя желобками так, будто это три браслета, соединенные вместе. А еще нашиты на его одеяние мелкие бронзовые бляшки, особенно много их на поясе.

Со стороны кажется, словно блестит и мерцает сам Дагур.

Воины поглядывают на своего отважного предводителя с нескрываемым уважением.

Они последуют за Дагуром, как только он позовет их.

Медведи и Бобры были застигнуты врасплох. Они не успели увести свои стада с отдаленных пастбищ, и половина скота попала в руки неприятеля. Никто не предупредил их о нападении.

Теперь они торопливо готовились к тяжкой битве. Старейшине не пришлось долго бить в старый выдолбленный чурбан, обтянутый кожей: все мужчины и подростки тут же сбежались на его зов с оружием в руках.

Сильный Медведь вел свой отряд через Петршин к долине, где нетерпеливо ожидали подмогу растерянные Бобры. Их старейшина был уже немолод, да к тому же мучился от желудочной хвори, так что он охотно согласился подчиниться командованию Сильного Медведя.

Война продолжалась уже третий день.

Бобры и Медведи – все в боевой раскраске – заняли левый берег речушки и скрывались в зарослях, напряженно ожидая, когда на другом ее берегу появится противник, чтобы начать сражение.

Армия Дагура приближалась, разделившись на несколько отрядов, в каждом – представители одного рода. Еще не высохла роса на траве, а враги уже почти сошлись.

Воины Дагура отлично знали, где находятся Бобры и Медведи, и потому, оставаясь на правом берегу, тоже забрались в заросли и овражки. Обе армии медленно-медленно сближались. Когда они смогли слышать друг друга, завязался бой. Пока еще, впрочем, все сражались не оружием, а воплями.

– Бобры смелые только в своих норах, а нам даже показаться боятся! – закричал кто-то из людей Дагура.

– У Медведей лапы трясутся, куда уж им воевать! – насмешливо подхватил второй голос.

Разумеется, после такого Бобры и Медведи смолчать не смогли:

– Да вы – лесные червяки, мы раздавим вас, даже если лапы у нас и трясутся!

– Будь у тебя сердце – тьфу! – такое же большое, как глотка, – тьфу! – может, кто из нас и удостоил бы тебя ударом – тьфу!

Как только кому-то из воинов шутка особенно удавалась, его соратники начинали громко вопить и визжать. Да еще и повторяли ее раз десять. Хотя обе стороны таким образом и переговаривались, понимали они друг дружку не слишком хорошо. Язык лесного народа совсем не походил на наречие местных жителей. К счастью, несколько человек выучили чужой язык, когда путешествовали с купцами, и теперь, заделавшись толмачами, они переводили соплеменникам вражеские выкрики. Однако нельзя сказать, что языковой барьер был для этой забавы помехой. Малопонятные слова сопровождались весьма выразительными жестами.

Самые горячие из воинов, распаленные перебранкой, выскакивали из своих укрытий и грозили противникам оружием.

Прочие же упорно, в течение многих часов, осыпали врагов насмешками.

Время от времени вперед выходил тот или иной статный воин в нарядной одежде и, размахивая каменным топором или бронзовым копьем, кричал через речку:

– Эй, земляной сушеный червяк, иди-ка сюда сразиться! Высунь голову из ольшаника, чтобы я ее отсек! Твои потроха разнесут по лесу вороны!

Трижды повторял он свой призыв и, поскольку никто ему не отвечал, гордо возвращался к своим, встречаемый приветственными воплями.

К вечеру противники утомились, проголодались и ушли в свои лагеря. Там, за обильной трапезой, они хвалились тем, как ловко кто из них сразил врага словом. Потом они пели боевые песни и ложились спать. Утром же эта бескровная битва возобновлялась. Спустя несколько дней Дагур наконец решил, что боевой дух его воинов окреп настолько, что можно отдать приказ начинать настоящее сражение.

Дагур был осмотрителен: он не ввязывался в бой, пока не наступала подходящая минута.

Предводитель должен бежать вперед первым, причем бежать храбро, решительно и неудержимо, ибо только тогда его воины последуют за ним. Ведь если он выскочит к речке раньше времени, то может оказаться там в одиночестве – его люди будут все еще прятаться в кустах. Тогда атаку сочтут неудачной, а злополучного военачальника – погибшего! – непременно назовут трусом.

Эту военную премудрость хорошо знали обе стороны, потому-то бой и не начинался. И лишь когда бесконечные насмешки, поддразнивания и хвастливая дерзость доводили одну из сторон до состояния ярости, наступал миг, в который ее предводитель мог без опасений кинуться на врага. Никто не остался бы в укрытии – все мчались бы за вожаком, желая жестоко отомстить за полученные оскорбления.

И вот подходящий момент настал. Дагур видел, что его соратники дрожат от гнева, а их глаза пылают ненавистью.

Он взял в правую руку свой блестящий меч, в левую – бронзовое копье с ясеневым древком и смерил взглядом травянистый склон, по которому нужно пробежать с такой скоростью, чтобы ошарашенный противник не успел натянуть тетиву лука.

Он был спокоен, во всяком случае внешне, потому что верил в победу.

Внезапно к нему приблизились три воина.

– Дагур, плохо дело! – кричали они.

– Что такое? Великий дух, не покидай меня! Говорите! – ответил испуганный Дагур и воткнул свое копье в землю.

– Отряд могучего Чибы снялся с места и возвращается к себе в леса! – быстро объяснил один из воинов.

– И Валдун тоже вот-вот уйдет! – добавил второй.

– Отсюда видно отряд Чибы! – проговорил третий.

Дагур побледнел.

Ноги у него точно вросли в землю. Тем не менее он собрался с силами и быстро поднялся повыше. При этом он бормотал себе под нос что-то неразборчивое и издавал гневные восклицания.

Сверху действительно было видно, как большой отряд огибает подножие холма, направляясь на запад.

– Проклятье, я ничего не понимаю! – крикнул Дагур. – Бегите за ними, верните их обратно! Мы вот-вот вступаем в бой!

Двое мужчин помчались за отрядом Чибы.

Дагур безвольно опустился на замшелый камень и уставился в землю. Уход такой многочисленной дружины привлек внимание всех его людей.

С разных сторон прибегали посланцы, спрашивали, что происходит.

Дагур не