– Ну, – испытующе посмотрел на меня Кастет.

– Держи. – Я протянул ему свернутые трубочкой купюры. – Молодец. Мы сработаемся.

– А что, – посмотрел он внимательно на меня. – С Чухонцем вот только определимся. А дальше я готов на любые подвиги. За разумную цену…

Кукан давно не переживал такого позора. Он лежал между сиденьями в просторном салоне машины, куда его утрамбовали самым грубым образом. Что за машина – рассмотреть он не мог, потому что на голове был матерчатый колпак. И спросить не мог – рот заклеен скотчем. И это в день его рождения! На глазах у братвы!

Он замычал, как от зубной боли, но чья-то увесистая рука крепко приложила его по хребту. И послышался отрывистый голос:

– Лежи спокойно, чучело!

– Мууу, – только и промычал в ответ Кукан. Он, конечно, высказался бы, кабы дали. И насадил бы этих уродов на перо… Опять-таки, если бы дали… Если бы дали…

Как-то все быстро произошло. Налет спецназа. Маски-шоу. Крики «полиция». Колпак на голову. И эта машина…

Автомобиль остановился. Железные руки подхватили Кукана, выволокли из салона. Поставили на ноги. Увесистым пинком ему было придано ускорение.

Конвоиры куда-то повели его. Придержали на ступенях, чтобы он не загремел вниз. Потом усадили на табуретку. Отстегнули один браслет наручников, но только чтобы вскоре защелкнуть его, приковав то ли к скобе, то ли к батарее – пленный не видел.

Жесткие пальцы приподняли колпак и сорвали с губ скотч так грубо, что пленный вскрикнул.

– Колпак бы хоть сняли, – произнес Кукан, которому вернули дар речи. – Дышать невозможно.

– Незачем, – сказал стоявший напротив него человек. – Меньше видишь – дольше живешь.

– Ладно, уговорили. – Всегда в арсенале средств Кукана главным его орудием был длинный язык и способность к дипломатии, чем он собирался воспользоваться и в этот раз. Поэтому решил провести пристрелку и выяснить ситуацию. – И чего надо?

– Помочь ты нам должен, Кукан, – произнес невидимый собеседник.

Кукан не знал, что перед ним оперативники «НК», которым спецназовцы передали запрошенную тушку, даже не спрашивая – зачем. И что разговор проходит в надежном укромном подвале, предоставленном местными чекистами.

– Всем, кому я должен, давно простил, – хмыкнул Кукан. – А если базар нужен – то подъехали бы как пацаны. Порешали вопросы. А то сразу гоблинов посылать… Вы кто по жизни, менты?

В ответ послышался смешок.

– Ну так времена перепутали, – продолжал заливаться соловьем Кукан. – Такой беспредел ни ментам, ни ФСБ с рук не сойдет. На глазах у всех меня похитили.

– Ты не стесняйся, продолжай, – хмыкнул Шатун, пристроившийся на табурете напротив пленного. – Выговорись.

– Ну, в общем, вы напросились на хороший разбор… Лучше выпустите меня. Разойдемся. И забудем друг о друге…

Что-то Кукан хотел еще сказать, но получил от стоявшего рядом с ним Мамонта такой удар ладонью по голове, что чуть челюсть на пол не вывалилась.

– Теперь слушай, Кукан, – равнодушно, без угрозы, просто описывая положение вещей, объявил Шатун. – Ты баклан местный, а мы терминаторы. Раздавить тебя как клопа – нам две секунды. И ради своего здоровья и жизни ты должен говорить, когда тебя спрашивают. И молчать, когда приказывают.

– Да я…

Договорить Кукан не успел и получил еще одну смачную плюху. И благоразумно заткнулся. Он ощутил себя совершенно беспомощным, выбитым из своей колеи. В жизни ему приходилось заниматься чем угодно – бандитизмом, вымогательством, разводиловом, разборками. Но он всегда вращался в определенной сфере привычных отношений – знал, как общаться с полицаями, бизнесменами, братвой. А сейчас он не знал ничего. И был никем.

– Мы спрашиваем, ты отвечаешь, – продолжил Шатун. – Кивни, если понял.

Кукан кивнул.

– Ты выбивал бабки с некоего Дениса Жавина по просьбе братьев Чешкиных, которых ты крышуешь. Так?

– Ну…

Опять удар, на этот раз по голени, очень болезненный.

– Ну пусть будет так, – зашипев от боли, согласился Кукан.

– Что с этим Жавиным сделали?

– Ну…

На этот раз что-то болезненно хрустнуло в плече, пальцы вдавили болевую точку так, что Кукану показалось, будто рука отваливается. Как же несовершенно человеческое тело, и сколько в нем боли.

– Ты рассказываешь все. И не юлишь, – произнес Шатун.

– Ну, наехали на него, – оттарабанил Кукан. – Работу подготовительную провели.

– Дверь сожгли, как школьники.

– Ну и чего? – обиделся Кукан. – Действует на лохов!

– Денег Жавин не отдал. И ты его завалил, – кивнул Шатун.

– Нет! Что я, зверь, что ли? – встрепенулся Кукан. – Да и кто тогда долг отрабатывать будет? Какой со жмура спрос?!

Похоже, что бандит говорил правду.

– Куда делся Жавин? – продолжил допрос с пристрастием Шатун.

– Несколько дней назад я проезжал у его дома. Там машина стояла. Черный «джип». Потом пацаны узнали, что этого кидалу-прапорщика какая-то телка спрашивала. Я ее издали видел. У джипа.

Шатун встал так, чтобы пленник не мог его видеть, снял с него колпак и показал фото с автозаправки:

– Она?

– Похожа.

– А не люди с джипа его забрали?

– Сомневаюсь, – сказал Кукан и дернул головой, на которую снова водрузили колпак.

– Почему?

– Потому что один бобик его пару дней назад видел у железнодорожного вокзала Казани. Дениска к нему подошел и сказал, что у него все на мази и он скоро вернется с бабками.

Шатун подробно расспросил об этом эпизоде, но никаких зацепок там не было.

– Не знаю я больше ничего! – воскликнул Кукан.

– Живи тогда. – Шатун засунул в нагрудный карман рубашки пленника бумажку. – Это тебе телефончик. Увидишь Жавина или узнаешь о нем что – позвони.

– Это вы мне предлагаете на вас, неизвестно кого, но с явным эфэсбэшным душком, барабанить? Мне, Кукану! – неожиданно взъерепенился бандитский главарь.

– А тебе не впервой. – Шатун выбросил козырь – информацию, которую ему сообщили из штаба перед захватом: – Напомнить тебе, кто Гоблина в прошлом году ментам сдал?

Удар попал в цель. Кукан аж задохнулся от избытка чувств. Он считал, что то дельце шито-крыто.

– Не позвонишь – сгниешь в тюрьме или на кладбище, – описал расклад Шатун. – Найдешь нам Жавина – получишь десять тысяч зелени.

– Сколько?

– Десять тонн… Не бойся, не обманем. Я их оставлю в ячейке на вокзале в Казани. Если найдешь Дениса – поедешь и заберешь… Я не дешевка, врать не буду.