Немного постояв в том озерце темноты, я аккуратно прикрыла за собой дверь, пока не послышался негромкий щелчок замка. И лишь тогда наконец выдохнула.

Я прошла несколько шагов по коридору в сторону соседской двери и, усевшись на пол, привалилась спиной к стене и подтянула к груди согнутые колени. Тут, на свету, было совсем не так страшно.

Вытащив из сумки книгу, я раскрыла ее на коленях. Читать я не читала – закладка торчала несколькими главами дальше, – но это подобие деятельности придавало мне уверенности. Часы негромко тикали на запястье, отсчитывая секунды. Марни не ждала меня сегодня, так что, скорее всего, не слишком спешила домой. Может, она вообще отправилась пропустить по стаканчику с кем-нибудь из друзей, или по пути домой забежала куда-то захватить навынос что-нибудь к ужину, или решила прогуляться пешком в хорошую погоду. Знать ничего наверняка я не могла, поэтому просто сидела в ожидании.

Однако, несмотря на все это, я остро ощущала, что всего в нескольких метрах от меня за закрытой дверью лежит мертвое тело Чарльза. Я без труда представляла его таким, каким он остался в моей памяти: распростертый на полу, с вывихнутой лодыжкой и свернутой шеей, непоправимо мертвый. Делая вид, что читаю, я на самом деле пыталась разобраться в себе. Я не испытывала ни грусти, ни даже намека на нее. Но и удовлетворения тоже не было. Я вообще ничего не чувствовала.

Я изо всех сил попыталась сделать вид, будто не знаю о том, что он там. Я внушала себе, что не была в их квартире – у меня ведь нет ключа, и, безусловно, я не могла туда войти, даже если бы захотела, – и что, насколько мне известно, Чарльз все так же жив и раздражающе здоров. Я заставляла себя поверить в вещи, которые были заведомой неправдой. Ты уже знаешь, что я это умела. Никакого шума в квартире я не слышала: я дважды позвонила в дверь, но мне никто не открыл, судя по всему, Марни с Чарльзом еще не вернулись, он был на работе, а она еще где-то, в супермаркете, в цветочном магазине, а может, даже в библиотеке. Я ничего не видела, просто сидела в коридоре и читала, ни о чем таком не подозревая.

Нет. Не надо улыбаться. Прекрати. Сейчас же.

Не то чтобы я не догадывалась, почему ты улыбаешься. Но если ты хочешь, чтобы я продолжала, ты должна взглянуть на все это с моей точки зрения. Я приняла необдуманное решение, если его вообще можно назвать решением. Я не рассуждала, не стояла перед выбором. Я просто сделала это. Так что не задумывайся о вещах вроде мотива и умысла, потому что у меня не было ни того ни другого. Это произошло инстинктивно.

А вот какой вопрос тебе стоило бы задать – и, если бы ты внимательно меня слушала, ты бы его задала: жалела ли я в тот момент о чем-нибудь или нет?

Так вот, пока что я не стану на него отвечать.

Если бы ты задала его, я, возможно, и сказала бы тебе правду. Но ты ведь слишком спешила осудить меня, правда?

Не суть важно. На чем мы остановились?

Я пыталась – пусть и подсознательно – снять с себя ответственность, репетируя про себя свою ложь и делая вид, что ничего не случилось.

Я скользила взглядом по открытой странице, механически водя глазами вдоль строчек, но не понимая ни слова, не вникая в смысл текста, бездумно перескакивая с одного абзаца на другой. Я переворачивала страницы и разглядывала формы букв: их изгибы, их костяки, их изломы. Не могу сказать тебе, сколько времени я так просидела, заполняя время бессмысленными предложениями и поглаживая пальцем строчки.

Наконец в конце коридора появилась Марни. На ней был застегнутый наглухо плащ с капюшоном, который она натянула на голову, в руках – тяжелые сумки. Она на ходу порылась в карманах – на свет божий показался бумажный носовой платок, затем оранжевый железнодорожный билет, – а потом подняла голову и увидела меня.

– О, – произнесла она. – Это ты.

Она остановилась в нескольких шагах от двери.

Я поднялась с пола, но осталась стоять на свету.

– Там что, дождь? – спросила я.

– Да, только что начался. – Она сунула платок и билет обратно в карман. – Я не думала, что ты придешь. Давно ждешь?

Я покачала головой и тут же вспомнила про консьержа, с которым поздоровалась, когда входила в дом.

– Около часа, – ответила я. – Меня отпустили с работы пораньше, и у меня с собой была книжка.

– Ты… ты рассчитываешь на ужин? – спросила Марни.

Она подошла к двери и сунула руку в сумку в поисках ключа от квартиры.

Все это время я сохраняла полное спокойствие, мое дыхание было размеренным, пульс стабильно низким. Но тут я почувствовала, как сердце у меня заколотилось, а над верхней губой выступила испарина.

Важно заметить: я совершенно не боялась, что меня поймают, во всяком случае на том этапе. Я отдавала себе отчет в том, что существует крохотная вероятность такого поворота событий, но в своей заносчивости полагала, что сделала все возможное, чтобы сделать это невозможным. Куда больше я боялась реакции Марни. Если уж быть до конца честной, я была в ужасе, рисуя себе различные сценарии своего ближайшего будущего.

– Я не на ужин пришла, – призналась я. – Я… я просто хотела поговорить.

Книга неловко болталась в моей руке, хлопая по бедру.

Марни вздохнула.

– Обожаю эту книгу, – сказала она. – Ты уже дошла до того момента, где…

– Чур не спойлерить! – закричала я.

Издать громкий звук, дать выход хаосу, бушующему внутри меня, было огромным облегчением.

От неожиданности Марни шарахнулась назад.

– Господи, – пробормотала она, – успокойся.

Я набрала полную грудь воздуха – вдох, задержать дыхание, выдох. Сейчас было совсем не время для нервного срыва. Я засмеялась, и собственный смех показался мне странным, каким-то неискренним.

– Послушай, – произнесла она. – Я не уверена, что готова сейчас разговаривать. Но ты можешь войти, и мы можем попробовать. Однако Чарльз приболел, он сейчас дома, в постели, спит, и я ни в коем случае не хочу его тревожить. У него очередная мигрень, и в таком состоянии он очень плохо переносит шум, так что если ты… если я попрошу тебя уйти, ты уйдешь, ладно?

Я кивнула.

Марни повернулась к двери и поднесла ключ к замку. Он со скрежетом вошел в скважину, проникая во все ее пазы и закоулки.

– Я рада тебя видеть, – сказала она. – Хорошо, что ты пришла. Просто…

– Все в порядке, – отозвалась я. – Я понимаю. Все сложно.

– Да. – Она взглянула на меня и улыбнулась. – Именно так. Все сложно. – Она приоткрыла дверь всего на дюйм или два. – И я буду рада, если ты поужинаешь со мной, разумеется. Я хочу, чтобы все опять было как раньше. Ты же моя лучшая подруга. – Она усмехнулась. – Так что – да. Я налью нам вина, приготовлю пасту, и мы сможем поговорить.

– Превосходно, – улыбнулась я, не обращая внимания на едкий ком, застрявший глубоко в горле. – Спасибо. Я и сама рада, что пришла. Я тоже хочу, чтобы все опять было как раньше.