Отголоски той сплетни таки достигли и Танькиных ушей – через некоторое время, конечно.

В третий раз Татьяна проснулась уже окончательно и безнадежно. Едкий запах проник в горло и даже в легкие. Хрипло кашлянув, припомнив заодно, что забыла купить сигареты, Танька села на кровати.

Снова прилечь не светило – воняло в комнате невыносимо! Держась за голову, Таня встала с дивана. Медленно, в самом щадящем для своего бедного отравленного алкоголем организма режиме, она обошла малюсенькую квартирку. Две комнатки – ее и сына, обставленные еще при жизни матери мебелью доперестроечных времен, общей площадью сорок один метр.

Обход дал следующие результаты: гарь ощущалась только в Танькиной комнате, а в комнате Игорька, на кухне и в ванной можно было учуять лишь отголоски запаха. Обнюхав на всякий случай все розетки, Танька убедилась, что ее проводка в порядке. Источник возгорания находился за пределами квартиры.

Игорева комната и кухня выходили на улицу, а Татьянина нора – во двор. Причем, так как жила Татьяна в последнем подъезде дома, то соседи у нее были лишь с одной стороны, справа. Ложкины.

Танька приоткрыла окно, наморщившись от напряжения, которое спровоцировало новый приступ головной боли, сдвинула москитную сетку. Высунулась наружу, поздно догадавшись, что выглядит она сейчас словно иллюстрация к словосочетанию «похмельный синдром».

Впрочем, ей-то что?

Потянув носом, Танька посмотрела вправо и вверх, обнаружив вдруг причину испорченного утра. Это был многострадальный ложкинский кондиционер. Дым из него уже не шел, но некогда белая решетка наружной части сплит-системы почернела. С этим дурацким кондиционером все время что-то происходило, припомнила Татьяна, поморщившись и прячась за стеклом. Как рассказывал Таньке сосед – сначала установили бракованный, потом неправильно прицепили, а теперь вот сгорел!

Таня поняла: придется идти к соседям. Жалея об испорченном субботнем утреннем сне, она стала искать одежду. На стуле обнаружились скомканные шерстяные брюки, в которых Таня ходила на работу всю неделю, кроме пятницы, и несвежая водолазка. Оделась, нашла ключи Ложкиных – не могли же они быть дома и не знать, что их кондер горит синим пламенем?!

Выйдя на лестничную клетку, Танька все же позвонила в соседскую дверь. Мало ли?

«Может, они там сексом занимаются?» – хихикнула она. Вот Таньке вчера ни хрена не обломилось, хоть и мужик, с которым это у нее бывало, в забегаловке появлялся. Может, она ему надоела? Другую нашел?..

Танька отогнала свои мысли от волнующих воспоминаний, насильно заставив себя вернуться в настоящее, к запертой двери Ложкиных. Соседи не открывали. И только тут она вспомнила, что позавчера вечером Мишка заходил к ее сыну попросить садок на выходные. Любопытная Танька высунулась в коридор вместе с сыном и спросила, куда он едет, и Мишка рассказал, что едет он с друзьями на пруд в Казенном лесу. Там у одного из его приятелей дача. Возможно, вместе с ним поехала и Маришка.

Разобравшись с замками и ключами, Танька отперла дверь и вошла в квартиру, задержавшись в тесном коридорчике. Здесь запах гари был послабее, чем у Таньки, зато в квартире было очень жарко. От этой неожиданной жары и от последствий вчерашнего загула Татьяна ощутила, что ее снова начинает тошнить. Она прошла в комнату, уверенная, что хозяев нет дома, и вдруг увидела лежащую на полу женщину с черными волосами.

Это была Марина.

«Она перекрасилась, – удивилась Татьяна, – надо же!»

Соседка лежала прямо в центре комнаты, закинув руки за голову и неловко подогнув босые ноги. На Марине было серое платье с удивительно несуразным желтым рисунком. Приглядевшись внимательнее к ее бледному до невероятности лицу с синеватыми губами, Танька разглядела на виске пятно крови, подсохшее под небольшой ранкой. Маленькая лужица крови натекла на ковер под головой Марины. Но самым ужасным было то, что глаза соседки не были закрыты полностью, а только до середины, что позволяло видеть половинку покрытой пленкой мертвой радужки.

Невольно оглядевшись, Таня заметила жуткий беспорядок в комнате: дверцы стенки были распахнуты, вещи из нее выворочены и разбросаны, стул перевернут. На полу у дивана валялся раздавленный окурок. Кто-то что-то искал здесь, кажется, соседей ограбили. Правда, старенький громоздкий телевизор и компьютер не тронули, значит, искали деньги!

«Нашли у кого искать!» – подумала Татьяна.

Она осторожненько подошла к телу и присела возле. Ее продолжало тошнить, но она не могла не удовлетворить патологическое любопытство – раньше Таня не видела мертвых людей, кроме как на похоронах. Протянув к лицу соседки руку, она еще помедлила, ожидая, что Маринка поднимет веки или пошевелится, потом тронула Маринку за щеку. Щека была прохладной и мягкой, что показалось Татьяне отвратительным.

И тут Таньку вывернуло – прямо на тело! Вывернуло однородной слизью, с запахом кислого и с ужасным спазмом, от которого желудок Татьяны словно бы пронзило железным крюком. Застонав, она потеряла равновесие и, испугавшись, что уткнется лицом в живот трупа, да еще и в собственную блевотину, с размаху подалась назад, сев на зад, и снова застонала от боли.

Правая ягодица наткнулась на нечто ужасно твердое. Переместив вес тела на левую сторону и чертыхаясь, Татьяна достала из-под себя источник боли – чугунную пепельницу в форме ладьи с выступающим вверх острым носом. Он был чем-то испачкан, этот нос ладьи, Танька поняла: это кровь.

«Марину убили этой штукой», – сообразила Танька, деревенея от ужаса.

Надо было звонить, вызывать полицию, скорую, но Татьяна все не могла пошевелиться, а продолжала сидеть на попе, держа в руках окровавленную пепельницу. Черт, поняла Танька, они же снимут с этой штуки отпечатки пальцев! А после Танькиного зада, приземлившегося на эту штуку, на пепельнице не осталось других отпечатков, кроме ее собственных.

«Кто будет разбираться в Маринкиной смерти? Кому это надо? – размышляла Танька. – Найдут мои отпечатки, рвоту и посадят за убийство соседки. Скажут, я хотела ее мужа отбить, зазывала, коньяком поила! А потом с Маринкой поссорилась и – убила! Вон баба Света – живой свидетель того, как я Мишу заманиваю. Небось она разнесла пикантные новости по всему городу, не только по подъезду».

Потирая ушиб на своей слегка уже плоской ягодице, Танька пошла в ванную. Там она взяла тряпку, намочила ее и, вернувшись к телу, собрала следы своего позора с платья мертвой соседки. Остались влажные пятна, но Танька решила, что они быстро высохнут в такой жаре.

Тряпку Таня выбросила в форточку кухни, убедившись, что никто за ее действиями не наблюдает.

Пепельницу она тоже вымыла, вытерла и положила в карман брюк. Не забыла Танька и протереть кухонным полотенцем ручку входной двери – изнутри и снаружи. Не было ее тут, ничего она про весь этот ужас не знает!

Вернувшись домой, Танька прополоскала рот, почистила зубы, поставила чайник на плиту. Проклятую чугунную ладью засунула в самый угол антресоли, встроенной над кухонной дверью. Кто ее тут найдет? Да никто.