Пока я разбирался со старшим адъютантом батальона, обстановка резко осложнилась: батальон пехоты противника, поддерживаемый несколькими танками и самоходным орудием «фердинанд», вышел на открытый левый фланг 1071-го стрелкового полка и начал обходить с тыла, отрезая нас от других частей дивизии и дивизионного наблюдательного пункта.

Когда я увидел, что противник заходит к нам в тыл, нужно было немедленно передать по радиостанции начальнику штаба дивизии Новикову, чтобы он огнем всей артиллерии остановил и разгромил противника. Но ни радиста моей личной радиостанции, Игоря Муравьева, ни полковника Мазолева рядом не оказалось. Очевидно, заметив раньше меня, что противник с танками обходит нас, командующий артиллерией дивизии полковник Мазолев во избежание окружения, не предупредив меня, пока я разбирался со старшим адъютантом, бросился бежать на наш НП, а за ним — и мой радист.

После этого случая я не раз хотел выяснить у Мазолева причину столь молниеносного бегства, но каждый раз меня что-то отвлекало. Это так и осталось для меня тайной и по сей день.

Мне ничего не оставалось делать, как приказать расчету одного из близко находящихся орудий, которые поддерживали наш стрелковый батальон, развернуть орудие почти на 180 градусов и открыть беглый огонь прямой наводкой по окружающей нас артиллерии противника. Очень скоро я понял, что не зевал и начальник штаба дивизии полковник Новиков. Увидев, контратакующую группу гитлеровцев, он приказал всей нашей и поддерживающей дивизию артиллерии открыть огонь по обходящему нас противнику. Вскоре немецкий батальон вместе с танками и самоходным орудием «фердинанд» был разогнан и частично уничтожен.

Когда стемнело, я убедился, что наш батальон прочно закрепился на освобожденной части села. Оставшись без связи, я поспешил к себе на наблюдательный пункт, чтобы с него немедленно связаться с командиром 1071-го стрелкового полка Зинченко. От него я узнал, что он был в батальоне и насилу привел комбата в чувство. Он поднял его на ноги и, поставив к стенке сарая, перед небольшой группой бойцов объявил, что за потерю управления батальоном, будучи в состоянии полного опьянения, приговаривает его к расстрелу. Тут же на глазах у подчиненных он привел свой приговор в исполнение: собственноручно расстрелял комбата из пистолета.

Меня возмутил поступок Зинченко. Никто никому не давал права заниматься самосудом. Я строго предупредил его, что впредь за малейшее самоуправство он будет отдан под суд. Командир должен быть строг, но действовать он обязан в рамках уставов. Я резко отрицательно всегда относился к подобным вещам и никогда, даже в самые кризисные моменты боя, не поднимал руку на провинившихся подчиненных, какой бы ни была их вина. Уставы дают большие права командиру, только надо умеючи ими пользоваться.

Я тогда не снял Зинченко с должности и не отдал его под суд только потому, что всякие перемены в командовании полка в то время, когда шли тяжелейшие бои, нанесли бы вред полку, а следовательно, увеличились бы людские потери.

Через пару дней ко мне на НП прибыли помощник прокурора фронта тов. Орлов и следователь, чтобы на месте изучить случай с расстрелом комбата. Подполковник Орлов в 1942 году был прокурором 140-й отдельной стрелковой бригады, которой я тогда командовал. Мы хорошо знали и уважали друг друга.

Я рассказал Орлову все как было и просил его не проводить следственные действия в данное время в связи с тяжелыми боями, так как это не будет способствовать укреплению дисциплины у офицерского состава. Я пообещал, что в более подходящее время мы с начальником политотдела дивизии Хирным проведем соответствующую работу с командирами, а Зинченко после боев будет строго наказан.

После нашей беседы Орлов отправился на КП дивизии. Не знаю, с кем он разговаривал там, только пробыл он очень недолго и быстро уехал к себе в прокуратуру штаба фронта. Как на месте развивались события, я не знаю, но ни меня, ни Зинченко никто не тревожил. Как видно, все обошлось.

К исходу 7 февраля части дивизии, ведя чрезвычайно напряженные бои, освободили северную окраину деревни Ушно и перерезали дорогу Ушно — Усть-Хотыня, освободили Закибье и овладели окраинами Ускибье и Высоково. За один последний день боя противник потерял только убитыми 200 человек, несколько танков и самоходное орудие. Несколько десятков немцев было захвачено в плен. Наши части в этих боях тоже понесли немалые потери.

С утра 8 февраля противник, подтянув резервы и поддерживаемый мощным огнем артиллерии и реактивных установок «ишак», предпринял ряд ожесточенных атак, в которых участвовало до полка пехоты с танками и самоходками. Немецкая авиация наносила по войскам дивизии неоднократные бомбовые удары группами до 30 бомбардировщиков.

Однако, несмотря на стойкость и отвагу наших бойцов, противнику удалось выбить наши подразделения из Высоково, а Ушно — Закибье несколько раз переходило из рук в руки. К концу дня его окончательно заняли части нашей дивизии. Чтобы покрепче держать его в руках, там был организован дивизионный наблюдательный пункт.

В течение нескольких дней основной удар дивизия наносила на своем правом фланге с целью овладения деревнями Ускибье, Высоково и Ванец. Все артиллерийские средства строительных полков были выставлены на прямую наводку. Предпринимались и ночные атаки. Бои носили крайне ожесточенный характер и стоили больших потерь как той, так и другой стороне.

Нужно отметить, что немцы ожидали какое-то неизвестное чудо-оружие, пропагандируемое Геббельсом, которое вот-вот должно было поступить к ним в части. Это, видимо, вдохновляло их, поскольку держались они крепко на всех занятых рубежах и позициях.

В боях за Закибье, Высоково и Ушно отличились бойцы и командиры 371-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона (командир — капитан E. H. Розенберг, зам. по политчасти — майор А. Дорохин), сержант А. Егоров, ст. сержант Н. Михайлов, ст. сержант А. Баташов. Все они в самые трудные минуты боя проявляли решительность, смелость и инициативу.

Рядовые 1069-го стрелкового полка Палагеев, Кустов, Аматдеев, Гильманов, сержант Баранов, командир роты ст. лейтенант Варданян показали образцы храбрости в боях за деревню Ушно и в разведке противника.

Мужественно и стойко дралась 8-я стрелковая рота 1071-го стрелкового полка ст. лейтенанта Неверова. Она героически отразила контратаку батальона фашистов с танками и самоходными орудиями.

Во время атаки у деревни Высоково командир пулеметного взвода лейтенант А. П. Семяшкин стремительно ворвался в село. Примером личной отваги и геройства он увлек за собой не только бойцов своего взвода, но и бойцов батальона. Несколько десятков фашистов положили в этом бою пулеметчики Семяшкина. Увлекшись жаркой схваткой, он со своим взводом оказался отрезанным от своих, но принял решение драться до последнего и продолжал косить немцев из пулемета. Когда же с горсткой бойцов он оказался в тесном кольце окружения, лейтенант Семяшкин взорвал себя и около десятка немцев. Народ Коми может гордиться своим героем.

После перегруппировки дивизия вновь перешла в решительное наступление на опорный пункт врага село Лонно, но теперь уже в составе родной 54-й армии. Командовал ею, к счастью, все тот же генерал C. B. Рогинский. Многие офицеры в дивизии были рады, что мы ушли из подчинения 8-й армии, командующий которой Ф. Н. Стариков относился к нам по-прежнему неприязненно.