В 5.00, еще затемно, бесшумно поднялись передовые батальоны полков. По проходам в противопехотных и противоминных полях, проделанных за ночь саперами, батальоны бросились в атаку на противника в траншеи и землянки. Немцы, застигнутые врасплох, растерялись. От взрывов ручных и противотанковых гранат они понесли потери. Уцелевшие от нашего огня, оставив пулеметы в ДЗОТах, бросились наутек по ходам сообщений. Прошло несколько минут, прежде чем гитлеровцы, которые находились в промежутках между атакованными участками, подняли беспорядочную стрельбу, но наши роты передовых батальонов, не останавливаясь в занятой траншее, продолжали двигаться вперед.

Группы саперов под командованием командира саперного батальона капитана Д. В. Матвеева, полкового инженера 1067-го стрелкового полка капитана М. Н. Андрияша и лейтенанта М. Г. Мелешева продвигались в боевых порядках батальонов, чтобы своевременно предупреждать пехоту о наличии минных полей, ограждая их знаками «Мины». На направлении Ново-Кириши, где наступал 1071-й стрелковый полк, индикаторы миноискателей не переставая звучали, так как вся почва на этом участке была нашпигована осколками снарядов и мин. Волей-неволей саперам пришлось заменить миноискатели на обыкновенные щупы, которыми для обнаружения мин нужно было прокалывать верхний слой почвы.

Противник отходил, не успев еще опомниться от нашей внезапной атаки. Чтобы свернуть его оборону по всему переднему краю и более активно и неотступно преследовать, нам пришлось ввести в прорыв все силы дивизии. Подразделения капитанов Ф. П. Евтушенко, С. И. Цветкова, А. Ф. Царева и H. A. Свиридова, вырвавшись вперед, стремились обойти врага с флангов, но вязкая по колено грязь и сплошные минные поля, проходы, которые гитлеровцы держали под массированным огнем артиллерии, минометов и пулеметов, тормозили их продвижение.

Противник своим огнем стремился завести наши подразделения и части на минные участки, и это ему частично удавалось делать, поэтому оставшиеся небольшие саперные резервы пришлось вывести в передовые подразделения, где под прикрытием огня стрелковых и минометных рот они проделывали проходы или искали обходные пути. Работу минеров без всякого преувеличения можно назвать героической. Ползком, не поднимая головы, под непосредственным огнем противника они делали свою опасную работу. Лейтенант М. Г. Малышев, командир саперного подразделения, лично снял более ста мин, а капитан Д. В. Матвеев, ответственный за разминирование в границах наступления дивизии, снял около двадцати мин.

Следует заметить, что на некоторых направлениях в глубине обороны немцы очень хитро ставили мины в два или три яруса. Обнаружив мину, саперы осторожно вытаскивали ее из земли, не подозревая, что под верхней миной лежит вторая мина, соединенная с верхней тонкой стальной проволокой — взрывателем. Стоило приподнять верхнюю мину, как срабатывал взрыватель второй мины. Взрывом двух мин одновременно минера разрывало на куски. Когда же устанавливались три мины (друг над другом), все их взрыватели бывали соединены. В этом случае происходил взрыв колоссальной силы — трех мин сразу.

Минировались отдельные землянки, убежища. Стоило открыть дверь, как взрывалась мина. Кое-где минировались даже топчаны и нары. Сюрпризов было много. Минирование, по всей видимости, осуществлялось предварительно для усиления обороны охранных частей, хотя возможно, что, потеряв всякую надежду на наступление в направлении Войбокало и Волхова, гитлеровцы решили оставить Киришский выступ с целью сокращения линии фронта. Если это так, то мы их опередили.

В числе первых из командиров саперов, погибших на минном поле, был полковой инженер 1067-го стрелкового полка капитан Михаил Николаевич Андрияш. Всего за несколько часов до его гибели я был в полку и наблюдал, как умело руководил он боевой работой своих саперов. Он был совсем молодым человеком, веселым, жизнерадостным, совсем недавно окончил военное училище. Его гибель стала для нас огромной потерей.

Не менее чем минные поля и сопротивление противника, глубокая, вязкая, как смола, грязь замедляла темпы нашего наступления. Очень трудно было наступать, да еще на таком широком фронте, когда ноги мертвой хваткой засасывает чавкающая трясина, тянет назад, лишает сил. Глубоко завязнув в непролазной жиже, моя легковая машина «эмка» вышла из строя в первые часы боя. Хорошо понимая мое положение, генерал Рогинский выслал мне гусеничный тягач. Все бы хорошо, но скорость у тягача маловата. Я успокаивал себя, что лучше медленно, да верно, так как без средства передвижения я походил на муху, прилипшую к липучке. Передвигаться приходилось в этих условиях много, в четыре-пять раз больше, чем любому бойцу, ведь в присутствии старшего начальника наступление идет веселее, в этом я не раз убеждался. Надо отдать должное бойцам — их не приходилось убеждать в необходимости действовать быстрее и энергичнее. Командиры частей понимали, что «…из всех воинских доблестей энергия в ведении боя больше всего содействует успеху и что промедление в бою — самое тяжелое преступление»[13].

К моему большому сожалению, арттягач, не выдержав нагрузки, вышел из строя. Тогда генерал Рогинский буквально выпросил у Мерецкова один из нескольких недавно полученных штабом фронта «виллисов» и тут же передал его мне. Это был первый «виллис» в соединениях нашей армии. Проходимость его была прекрасная, что дало мне возможность, преодолевая море липкой грязи, бывать на любом участке наступления. Потом уже, после Киришской операции, дивизия получила несколько замечательных отечественных вездеходов.

Частями дивизии к исходу первого дня наступления были освобождены: Ново-Кириши, Большое и Малое Мерятино, Осташкино, Дуброва. Вплотную мы подошли к Ларионову Острову. Ни в этих населенных пунктах, ни вблизи их местного населения не было. За первый день боя обе стороны понесли значительные потери, но дивизия оставалась вполне боеспособной. Несмотря на потери и усталость, настроение бойцов было приподнятым.

Светлая память осталась у всех нас о погибшем лейтенанте Степане Маслове. В атаке он всегда был впереди, личным примером ведя бойцов за собой. Прекрасно владел оружием, первым бросался в траншеи.

Исключительной смелостью и отвагой обладал также старший сержант Гресс. Выдвинувшись вперед через наблюдаемую и простреливаемую противником поляну, он подполз к железнодорожной насыпи и в 50 м от противника установил противотанковое ружье. Ведя огонь по хорошо замаскированной амбразуре вражеского ДЗОТа, он снял огнем пулеметчика и тут же перенес огонь на арторудие. Подавив обе огневые точки, он повел бойцов в атаку, уничтожая врага в траншеях. Погиб он смертью героя.

Неподалеку от сержанта Гресса рядовой Михаил Смирнов бросился с противотанковой гранатой на вражеский пулемет. Пулеметный расчет был уничтожен, бойцы бросились в атаку, а солдат остался лежать, сраженный пулей.

Страшно тяжело терять боевых друзей, с кем жизнь столкнула тебя в самые тяжелые моменты, и только победа, ради которой они, не задумываясь, пошли на смерть, заставляет верить, что эти потери были не зря.

На следующий день, с рассвета, после короткого артналета наши полки пошли в атаку. Командованию полков было дано указание продвигаться за батальонами первых эшелонов полков, чтобы не отставать от них и своевременно реагировать на изменение обстановки. На правом фланге дивизии наступал 1069-й стрелковый полк (командир полка — подполковник Высоцкий, начальник штаба — майор П. А. Коротких и зам. командира по политчасти — майор Воронцов). В центре — 1067-й стрелковый полк (командир полка — подполковник М. Игуменов, начальник штаба — майор Титов и замполит — Каинов). На левом фланге — 1071-й стрелковый полк (командир полка — майор С. Л. Зинченко, начальник штаба майор Юркин и зам. по политчасти — майор Скифский).