Сначала врач испытывал свои баллонные катетеры на находящихся под наркозом собаках, которых он протаскивал в больницу под каталкой, завесив их простыней. Артерии собак наполовину ушивались, чтобы изобразить атеросклеротическую блокаду. Когда его эксперименты на животных увенчались успехом, он переключился на кадавры.

Двенадцатого февраля 1974 года, через десять лет после первой ангиопластики Доттера, Грунтциг впервые использовал свой баллонный катетер для проведения ангиопластики у семидесятисемилетней пациентки с серьезным сужением подвздошной артерии, одного из крупнейших сосудов в ноге. После надувания шарика на катетере и освобождения просвета артерии, УЗИ показало полное восстановление кровообращения, и обездвижившая пациентку боль в ноге отступила.

После своей триумфальной первой процедуры Грунтциг стал регулярно проводить баллонную ангиопластику, вручную делая катетеры для каждого пациента и обстоятельно фиксируя все детали своих экспериментов, чтобы не давать своим недоброжелателям возможности «копать» под его труд. «Если бы у меня был враг, я бы обучил его ангиопластике», – осторожно сообщил он одному из коллег.

Это достижение было лишь промежуточной целью Грунтцига и других исследователей – они хотели расправиться с болезнью коронарных артерий, приводящих к огромному количеству смертей по всему земному шару. «Ноги были лишь испытательной площадкой, – сказал Грунтциг. – С самого начала я планировал работать с сердцем». Доттер тоже писал о том, что разработка коронарной ангиопластики является «одной из наиболее актуальных проблем рентгенографии». Несмотря на это, сама идея баллонной ангиопластики казалась ересью. У нее было слишком много потенциальных проблем. Шарик мог проколоть артерию, вызвать сильное кровотечение и тампонаду перикарда. Сосуд мог повторно закупориться и перекрыть ток крови, чем вызвал бы обширный инфаркт миокарда. Могла начаться желудочковая фибрилляция и произойти остановка сердца. Долгие годы идеи Грунтцига отторгались медицинским сообществом, их боялись, а возможно, и завидовали ему. К счастью, Грунтциг был целеустремленным человеком, который верил в себя.

Он планомерно следовал к своей цели. Он наладил производство управляемых катетеров в сотрудничестве с американскими производителями, один из которых в дальнейшем превратился в конгломерат компаний с многомиллиардной доходностью под названием Boston Scientific. Он тренировался проводить процедуру на коронарных артериях кадавров, а затем и на живых пациентах, которым проводили операции по шунтированию, но только на тех сосудах, которые уже были шунтированы или находились в процессе процедуры, или же на мелких и не самых важных сосудах. Грунтциг представлял результаты своих изысканий на встречах кардиологов, но, как и Вернер Форсман, сталкивался с пренебрежением и скептическими отзывами. Он продолжал выжидать момент, когда его идея будет признана, – для демонстрации своего метода ему нужен был живой человек.

16 сентября 1977 года он наконец-то дождался возможности опробовать свое изобретение. Тридцатисемилетний страховой агент Адольф Бахман был переведен в Цюрихскую университетскую больницу с болями в груди. Ангиограмма коронарных сосудов показала небольшой участок обструкции в левой нисходящей коронарной артерии. На следующий день ему была назначена экстренная процедура коронарного шунтирования, но Грунтциг убедил Бахмана, который боялся операции на открытом сердце, дать разрешение на проведение вместо коронарного шунтирования процедуры баллонной ангиопластики. На следующее утро под пристальным наблюдением дюжины кардиологов, хирургов, анестезиологов и рентгенологов Грунтциг ввел один из своих заканчивающихся шариком катетеров в бедренную артерию Бахмана, продвинул его вверх по аорте и ввел в его левую нисходящую коронарную артерию. Два из трех шариков Грунтцига лопнули в процессе подготовки процедуры, но третий проверку выдержал. Грунтциг дважды накачал шарик, и в артерии полностью восстановился нормальный ток крови. Хирурги и прочие зрители, не веря своим глазам, уставились на экран. Грунтциг восстановил приток крови к мышцам сердца, не прибегнув к скальпелю, пиле или аппарату сердечно-легочного кровообращения. Это казалось невозможным. Грунтциг приготовился ввести в освобожденную артерию Бахмана его же кровь, чтобы смыть возможные остатки бляшек, но в этом не было нужды. Боли в груди Бахмана тут же отступили. Ангиограмма, проведенная после процедуры, показала, что артерия полностью свободна от атеросклеротических наслоений. (Она оставалась открытой и десять лет спустя.) Единственным побочным эффектом процедуры стала кратковременная аномалия на ЭКГ, которая разрешилась сама собой.

На конференции Американской кардиологической ассоциации в Майями, проходившей в том же году, Грунтциг представил результаты первых четырех проведенных им процедур коронарной ангиопластики. В своей иконоборческой манере он докладывал о полученных им данных (под бурные аплодисменты), при этом он был обут в сандалии. После его доклада расчувствовавшийся до слез Мейсон Соунс, к тому моменту сражавшийся с раком легких, сказал одному из своих коллег: «Мечта сбылась[52]».

После долгих лет работы без признания Грунтциг стремительно превратился в одного из самых известных кардиологов в мире. В 1980 году, через три года после проведения первой в истории коронарной ангиопластики, он перенес свои исследования в Университет Emory в Атланте, штат Джорджия. На протяжении следующих пяти лет он способствовал популяризации процедуры ангиопластики, проведя приблизительно две с половиной тысячи этих процедур.

Вера кардиолога в изобретенную собственноручно процедуру была настолько сильна, что он однажды позвонил ординатору из кардиологии с просьбой провести ему коронарную ангиографию. Грунтциг залез на стол в лаборатории катетеризации в 5.00 часов пополудни, прошел процедуру, а потом поехал за своей женой, чтобы к 7.00 вечера быть на рождественской вечеринке своего отделения. К слову, его коронарные сосуды были в полном порядке.

Процедура Грунтцига ознаменовала начало эпохи интервенционной кардиологии. В 1980 году Маркус Девуд с коллегами с помощью ангиограммы продемонстрировал, что у пациентов во время сердечного приступа возникают тромбы, нарушающие кровообращение в коронарных сосудах. Это открытие вскоре привело к изобретению разрушающих тромбы препаратов и дальнейшей доработке процедуры ангиопластики, позволившей лечить с ее помощью острый инфаркт миокарда. В 2001 году, когда я начинал заниматься в ординатуре, коронарная ангиопластика уже превратилась в обширный бизнес. Однажды вечером я в окровавленной форме вбежал в кабинет Берта Фуллера, доброжелательного председателя больницы Бельвю. Он, как обычно, был одет в свой любимый бордовый свитер и штаны, которые ему были малы как минимум на два размера. Мы вышли прогуляться, обсуждая мою работу в лаборатории катетеризации. На улице у больницы Бельвю прошел снег, и на тротуаре собралась снежная жижа. «Мы так мало понимали, – покачав головой, сказал Фуллер, когда мы стояли в очереди за кофе у фургончика. – Когда я начинал, катетеризация сердца использовалась только при непроходящей боли в груди. Теперь это абсолютно рутинная процедура».

Сегодня на планете ежегодно проводится порядка семи миллионов процедур ангиопластики, из которых миллион приходится на одни только США. В 1994 году Управление по контролю за продуктами питания и лекарственными средствами одобрило выпуск коронарных шунтов – малюсеньких металлических пружинок, которые сегодня используются