— Понял, понял, успокойся. Кризис. Отсутствие тем. Пираты, ворующие книги. Конкуренция с Интернетом и телевидением. Читатель уходит в зрители. Я читал про все это, Дмитрий. На фоне этих проблем писатель-шизофреник с берегов Волги — вообще ничто.

Дмитрий грустно усмехается, тяжело встает из-за стола.

— Шеф, вот хороший ты мужик, только правильный очень. Прямой, как кий.

— Кий? — я напрягаюсь: слово очень похоже на ругательство.

— Расслабься, — Дмитрий дружески похлопывает меня по плечу. — Кий — это ваше, английское — большая гладкая палка, которой играют в бильярд. Ты, наверное, просто забыл.

Он уходит. Я доедаю ланч, смотрю через мутноватое стекло витрины на мокрый асфальт и спешащих людей. В Москве дождь, а мне хорошо. Дома меня ждет самая чудесная девушка на свете. И черт с ней, с литературой, с писателями-психами и даже с Дмитрием. Я никому не позволю испортить мне настроение.

Решено! Я готовлю Арите сюрприз! Нужно, нет, просто необходимо, чтобы она не чувствовала себя скованно, ей нужно пространство, ей нужна свобода. Да! Я сниму ей квартиру — тетушка Марта правильно говорила, что у каждого человека должен быть свой угол. Потом что-ни-будь придумается и с работой.

Ну как я могу ее сейчас отпустить? Нет! Я никуда не отпущу ее, ни в какой Ново- или Старосибирск, а тем более в городок с совсем уже непонятным названием. Арита нужна мне, и уверен — я нужен ей. Так распорядилась судьба…

Рита утопала в счастье.

Оно наступило не вдруг, но пришло само собой. Просто обычная жизнь незаметно сменилась жизнью счастливой, как одно время года сменяется другим.

Как и когда это произошло? Рита не могла назвать ни ключевого события, ни точной даты. Счастье вкрадывалось постепенно, словно утренний туман.

Поначалу она сбегала к Нильсу, ища отдушину. Находиться с ним было приятнее, чем сидеть в квартире лысого Николая Александровича с глупо веселящимися девками и тошнотворно-глянцевым Филиппом.

Для себя она все объясняла работой. При этом глубоко внутри Рита сознавала, что лукавит. Не желание поработать гнало ее к Нильсу. Да и под работой она понимала совсем иное.

И все же она ехала к нему при первой возможности. И проводила с ним время. Иногда игнорируя инструкции лилльского палача, иногда следуя им. Но это «выполнение инструкций» потеряло обязательность, и Рита скорее отмечала, что сделанное просто так, само собой, вдруг попадало в наставления Николая Александровича.

Поймав себя на этом, Рита задумалась. Первая мысль, пришедшая в голову, немного напугала: она научилась играть и играет не хуже лысого мужика с глазами варана. Другой бы порадовался открывшемуся умению манипулировать людьми, но Риту передернуло от одного сравнения себя с лилльским палачом. Мгновенно нашлись аргументы против таланта манипулятора, что немного успокоило, но тут накатила вторая мысль.

Оглушительная, беспощадная и еще более пугающая.

Неожиданно Рита поняла, что влюбилась. Наверное, даже впервые в жизни — всерьез, по-настоящему. Как и когда это произошло? В какой момент? Быть может, когда перестала думать о нем как о Железном дровосеке? А может, когда стала называть его «Ни»? Или когда поняла, что не сможет признаться, рассказать про Николая Александровича и странную модельную контору?

По счастью, лилльский палач пропал. Одно время он давал крышу над головой, деньги на карманные расходы и инструкции. Одновременно с этим Рита большую часть времени проводила у Нильса, существовала за его счет и уже активно сомневалась, кто на самом деле ее содержит: клиент или работодатель. А потом Нильс снял ей квартиру, и Николая Александровича не стало. И уже никто не мешал счастью. Это было необъяснимо, странно и здорово.

Все было хорошо.

Приподъездное словечко «любовники», отдававшее какой-то пошлятинкой, неожиданно перелицевалось в невозможно романтическое «влюбленные».

И это было про них…

Осень облетела. Ее увядшую желтизну украдкой спрятали в черные мешки дворники в оранжевых жилетках. Прохлюпал подмерзающей на ночь слякотью ноябрь. Посеревший город припорошили белым первые дни декабря.

Москва засуетилась, забегала по магазинам в преддверии Нового года, до которого оставался

еще месяц. Они с Ни не стали исключением — чуть ли не каждый вечер выбирались в какой-нибудь торговый центр, ходили по распродажам, подвальчикам, где продавали хендмейд, заглядывали даже в книжные магазины.

Как-то сыроватым снежным вечером на ярмарке, раскинувшейся у метро «Третьяковская», в палатке между Покровскими пряниками и елочными игрушками они наткнулись на лоток с ракетами, петардами, шутихами и прочими фейерверками. Продавец, седой старичок в огромном зеленом пуховике, радушно раскинул руки над своим товаром:

— Выбирайте! Прямо из Поднебесной, все лицензионное, никакого контрафакта! Традиционные китайские новогодние изделия. Порадуйте своих родных и близких, сделайте Новый год ярче!

Нильс решительно замотал головой:

— Нет, нет! В Москве запрещено…

А Рите вдруг очень захотелось, чтобы новогодней ночью в мутное московское небо взвились запущенные ими ракеты, чтобы там, наверху, забабахало, заискрило, засверкало пусть и иллюзорное, китайское, секундное, но счастье.

Как в детстве.

Рита продвинулась вперед, замерзшим пальчиком ткнула в какие-то сине-розовые цилиндрики с хвостиками.

— А это что?

— Отличный выбор! — обрадовался дедок. — «Поющий дракон». Эксклюзив, авторская работа. Там, внутри, такая костяная дудочка. Она летит и пост. Очень красиво.

Рита вцепилась в руку Нильса. Тот выкатил челюсть и с непреклонным видом смотрел куда-то в замоскворецкую мглу.

— Ни-и… Ну пожалуйста!

— Дракона нужно запустить в самый канун Нового года, — подлил масла в огонь ушлый дедок, — чтобы своим пением он отпугнул всех злых духов и демонов, и тогда наступивший год будет счастливым.

— Ни-и-и… Ты что, не хочешь, чтобы наступивший год…

Датская крепость оказалась «приступной» — сдалась после первого же штурма.

— Хорошо, дорогая! — кивнул Нильс и полез за бумажником. — Но только одну…

— Их всего две осталось, — голос продавца сделался масляным. — Берите уж обе, чтобы каждому по одной. Вы такая гармоничная пара…

Спустя пару часов они возвращались домой с двумя «Поющими драконами». Во дворе светили желтым мутноватым светом фонари. Черные голые ветви деревьев устремлялись в темное небо, переплетались замысловатой паутиной. Рита остановила Нильса посреди двора в стороне от деревьев, встала на цыпочки, поцеловала…

— А давай не будем ждать Нового года, — прошептала она. — Давай одну запустим прямо сейчас? Я так хочу послушать, как этот дракон поет и отпугивает духов!..