Ракета с шипением, оставляя дымный след, ушла в темное небо — и над домами, над голыми тополями и скелетами антенн, над дворами и машинами разлился вдруг заунывный, тоскливый свист, сменившийся тут же истошным воем. Бабахнуло — и стихло.

Нильс сдержанно фыркнул, тактично давя смех. Рите и самой было смешно. Лицензированный «Поющий дракон» орал противнее, чем коты в марте.

«Традиционные китайские новогодние изделия» забылись, едва они переступили порог квартиры. Этот год заканчивался счастливо безо всяких петард, отгоняющих злых духов.

Нильс неожиданно засобирался. Рождество он должен был встретить с родственниками на родине — такова семейная традиция. Рита оказалась поставлена перед фактом за завтраком.

— Едем. Познакомлю тебя с семьей.

Привыкшая уже к деликатности своего мужчины, Рита от неожиданности рассыпала приборы. Ножи и вилки бряцали о кафель кухонного пола.

Нильс посмотрел озадаченно.

— К гостям, — растерянно улыбнулась Рита и принялась собирать столовое железо.

Он опустился рядом с ней на колени, помогая поднимать вилки.

Завтракали молча. Такой натужной тишины не было со времен их первого знакомства.

Овсянка не лезла, тосты упорно драли горло. Нильс хмурился.

— Ты не хочешь со мной ехать? — спросил наконец в лоб.

— Хочу, — искренне выпалила Рита, — но…

Она замолчала, ища слова и собираясь с мыслями. Счастье вышло зыбким. Простой, понятный и требующий однозначного ответа вопрос оказался неразрешимым. Между ними поднималась тень палача Николая Александровича. И беда была в том, что он не видел этой тени, а она не могла о ней сказать.

— Если из-за визы, — по-своему понял затягивающуюся паузу Нильс, — то это не вопрос. У меня есть знакомые.

Рита помотала головой:

— Это не из-за визы, просто я…

Она снова замолчала. Как сказать, что ее просто не отпустят? А если осмелится пойти против воли лилльского палача, все одно ничего не выйдет, ведь ее паспорт до сих пор у Николая Александровича.

— У меня нет заграничного паспорта, — выдавила, почти не слукавив. — А его за два дня не сделаешь даже по знакомству.

— Все понятно.

Нильс встал из-за стола и вышел. Рита убрала со стола и принялась мыть посуду.

Кажется, он обиделся. Не удивительно. Нильс столько рассказывал о своей бесконечной родне, делал это так ярко, так живо, что самому бесчувственному слушателю понятно, насколько тепло и трепетно он относится к семье. Знакомство с родственниками было для него, наверное, очень важным моментом, практически ритуалом, а она… А что она? Она не могла поехать и не могла раскрыть ему истинных причин. Потому что правда стала бы концом всех отношений.

Рита выключила воду и прислушалась.

За все время это была первая ссора. Ну, или лучше сказать — размолвка. Рита догадывалась, что идеальных отношений не бывает. Знала, что когда-то в чем-то да разойдутся. Только не ждала, что причиной станет лысый Николай Александрович и…

Нильс вошел неслышно, подошел сзади, обнял, поцеловал. Рита чуть дрогнула от неожиданности.

— Прости, — тихо сказал он. — Мне просто очень хотелось познакомить тебя с семьей. Я не хотел… извини.

От этой мягкой деликатности, от этих непрошеных и незаслуженных извинений ей стало совсем горько. Она быстро развернулась и поспешно, чтобы он не видел подступивших вдруг слез, уткнулась ему в грудь.

Он нежно погладил ее по волосам.

— Мы обязательно поедем, — прошептала она, чувствуя себя так, будто обманывает, предает доверившегося ей ребенка. — В другой раз. Обязательно.

Нильс неуклюже поцеловал в макушку. Отстранил чуть, посмотрел обычным теплым взглядом.

— Конечно, Арита. Я вернусь до Нового года. Ты только обещай мне, что не уедешь в этот свой Сибирск, хорошо?

— Не уеду, — пообещала она.

— Честно?

— Честно, Ни. Обещаю.

Билеты Нильс купил быстро. У него вообще все происходило просто и быстро там, где у других возникала куча сложностей.

— Туда двадцать первого, обратно двадцать восьмого. Рождество встречу с родителями, Новый год с тобой, — отчитался он, как примерный муж

— А родственники не обидятся, что ты встречаешь Новый год не с семьей?

— Как раз с семьей, — заговорщицки улыбнулся Нильс и потребовал: — Закрой глаза.

Она послушно смежила веки. Сердце замерло, когда он порывисто ухватил ее за руку. Рита открыла глаза, давя рефлекторное желание отдернуть руку. На безымянном пальце посверкивало бриллиантиком золотое кольцо.

Мир замер. Потом перевернулся, и все, что могло упасть, с хрустальным звоном осыпалось вниз. Рита зависла на одно кратчайшее и в то же время бесконечное мгновение между небом и землей, окруженная множеством сверкающих звездочек.

Ей сделали предложение!

По-настоящему, как в кино — с бриллиантовым кольцом. И предложение сделал не постылый ухажер, а любимый человек.

Сам.

Без намеков.

Сюрпризом.

Счастье!

Оно вошло в Риту, как солнце входит в тучу, озаряя ее изнутри живым, теплым огнем.

— Ни… — прошептала она, — что это?

— Кольцо, — невозмутимо произнес он.

— Это предложение?

— А ты против?

— Ты ведь меня совсем не знаешь, — беспомощно произнесла Рита.

— Я знаю, — Нильс притянул ее к себе и поцеловал. — Я знаю, что я тебя люблю.

И снова внутри Риты что-то всколыхнулось, словно вот сейчас она предавала светлые, искренние и такие наивные чувства большого ребенка.

Аэропорт. Зачем она поехала его провожать, Рита не могла объяснить даже себе. Нильс был против, ворчал, что в этом нет никакого смысла. Но ее с самого утра охватило непонятное чувство тревоги, и Рита настояла на своем.

В «Домодедово» было пустовато. Рита не обнаружила ни ожидающих задерживающегося вылета пассажиров, спящих в креслах, ни суеты, которая всегда царит в аэропортах в кино. Так, люди то там, то здесь. Может, тут и случалась суматоха, но в огромных пространствах аэровокзала она терялась и лишалась всякой значимости.

Они попили кофе в местной ничем не примечательной кафешке. Потом Нильс сдал чемодан и пошел на посадку. Дальше Риту не пустили, и они целовались на прощание.

Но почему-то беспокойство не уходило. Только обострялось.

— Позвони, как долетишь, — попросила Рита, неожиданно для себя.

Она с детства терпеть не могла «дежурные от-звоны», которые казались бессмысленным ограничением, и никогда не думала, что сама станет приставать к кому-то с дурацкой просьбой «позвони, как только…».