месяц пахоты разнорабочим по триста рублей. Мы чегой-то клюнули.– Грустно глянул Витюша на Егора Ильича, широкоплечего пятидесятилетнего «бугая». – А мы с женой ждали автобуса. Домой после стоматолога ехали. В Семёновке живём. Заработки у нас копеечные, а тут на двоих за месяц обещали шестьсот рублей. Сдали паспорта, а вместо стройки привезли нас сюда.

На озере, на другом берегу его, за нескошенным островком камыша, клонившегося ко льду под степным ветерком слабым, лениво и бесполезно ветерку противясь, какой – то мужик, старый- по голосу, тонко и протяжно завыл как шакал, прерывая вой на многоэтажный мат и громкий болезненный хрип.

– Поранился косильщик кинжалом вот таким же, мать его!– определил Егор Ильич. – Хорошо если пальцы не оттяпал. Это уже будет не работник. Хошь – не хошь, а придётся увольнять.

– Как?– Заинтересовался Шанин. – В город отпустите?

– Не… Мы тут прямо и увольняем.– хохотнул «бугор» – Пойду гляну. А ты косить начинай. Работаем до темноты. Норма – полтонны за день. Ну, тебе половину до вечера надо скосить. Ты ж не с утра начал. Не поранься. Потом отдыхать и спать на камыше, и камышом укрываться вот в том длинном ангаре, где маты собирают. За ангаром столовая. Съедите сперва что бог послал и уж после столовой отдыхать и спать. Жена твоя, если не путаю, крикнула мне, что она повар. Значит вместе с тёткой Обуховой там твоя и кайфует в приятном деле, на кухне. Они и жить будут в тепле да уюте. Там два топчана в комнате за столовой. Печка. Бабам – комфорт у нас. Они и не косят. Есть учётчицы, врач широкого профиля и вот повара. Стирают мужики сами. Немногие, правда. Остальные привыкли к грязи и бросить её – нет желания у бичей. Бани у нас нет. Да им и не надо. Женщинам в чулане столовой мы душ сделали. Горячая вода с кухни по трубе идёт. И холодная оттуда же.

– А что, правда – триста рублей за месяц заплатите? – Крикнул Витюша спине уходящего на лёд «бугра». Егор Ильич не слышал, видно. Или не понял. Пошел, пригибаясь под боковым ветром, туда, откуда дрожащие стоны и самые свирепые матерки перелетали через заросли камышовые на простор длинного и широкого озера.

Дело – то оказалось не слишком трудным, но хитрым. Поначалу Витюша просто хлестал ровно надо льдом и резал с полного размаха стеблей по десять, не больше. Потом остановился и сел на снег. Стал наблюдать за соседом. Он в стороне работал. Метров за двадцать. Мужик делал короткий, но глубокий замах справа, срезая сразу по тридцать примерно камышинок, после чего рука с мачете продолжала расслабленно как канат лететь дальше, влево. И он сразу делал шаг туда же. А потом уже с широкого броска руки- плети в обратную сторону резко проводил второй, тоже острой стороной лезвия надо льдом вместе с шагом в ту же сторону. И падало у него с одного такого заброса ну, не меньше ста стеблей. А это килограммов семь- восемь. Камыш сухой, высокий, но не такой тяжелый как свежий. Но это всё равно в десять раз больше, чем за раз резал Шанин. Таким приёмом мужик за день полтонны зачетные точно набирал. Значит норму выполнял и деньги ему не коцали при расчёте. Витюша ещё минут пять понаблюдал и пошел к мужику. Надо, чтобы он расшифровал свой мудрёный производительный способ.

–Чё – то я тебя не видел тут.– Сказал мужик не здороваясь и без интонаций.– Новенький?

– Сегодня приехал. – Витюша всё же протянул ему руку. Он снял толстую брезентовую варежку и они поздоровались. – Сказали, что дом строить в городе Рудном набор идёт. На автовокзале представитель вашей конторы объяснял. По триста рэ за месяц, мол, проплатят. И работать всего один месяц.

– Меня Сергеем зовут. Фамилия- Ткаченко – Сказал мужик и перешел на шепот, хотя вроде и не было никого поблизости. – Это обдурёж классический. Я вот бич бездомный. На вокзалах ночевал и жрал отбросы во дворах столовых и кафушек. Когда везло – ел немного. Но часто «пролетал», не находил ничего. В бичи попал от бухаловки. Работал баянистом в доме культуры при заводе, где вискозу делают. Музыкальную школу закончил в молодости. Ну, на свадьбы звали часто, на дни рождения. Постоянно. Везде поили. Я сперва помалу употреблял, а через пару лет так нажирался, что с баяном со стула падал. Жена меня выгнала. Квартира на неё записана. Родственник у нас один. Её брат.

– Он тебя погнал тоже.– Догадался Шанин.

–Он меня не пустил жить. Ну и как дальше – то? Познакомился на базаре с такими же. Они – опытные бичи. Лет по десять беспризорничают. Я с ними уже политуру пить начал и тормозную жидкость. Отфильтруем через древесный уголь и мелкими глоточками… Ящики воровали с задних дворов магазинов, жгли их в степи, потом эту муть- отраву через уголь прогоняли и бухали. Многие померли, у кого печень слабенькая, остальные заболели кто чем.

Я вот кишечник гнилой имею и селезёнку. Так я сам сюда напросился. Тут не платят совсем. И не отпускают до смерти твоей. И не убежишь. Зато ем котлеты, борщ, макароны, картошку хлеб хороший, чай настоящий пью. Я тут поправился, чувствую. Нам и «бормотуху» дешевую привозят каждый день. Бичара работает когда врежет хорошо. А с похмела и на трезвяк все тут как мухи сонные. Нас кормят – поят потому как на камыше этом артель ихняя, официальная, зашибает не меньше, чем наш завод вискозного волокна. Камышитовые дома – модные сейчас. Тёплые, дышится в них как на бережку летом. Они государству много продают, но и неучтёнки навалом. Шабашникам «левак» скидывают, а башли себе по карманам. Ну и хрен бы с ними. Кормят, поят, место где спать – всегда мягкое. Хорошо. И вот поэтому на волю не желаю. Пропаду там. А тут я передовик. Меня даже не бьют каратели- наблюдатели, цепные псы «бугра»

– А кого бьют?– Витюша насторожился.

Сергей стал говорить так тихо, что им пришлось упереться шапками, лбами почти, чтобы Шанин слышал.

–Тут много бичей больных. Едят вроде, пьют винцо нормальное, не тормозуху, но болезни раньше хапнули с воли. А наша врачиха имеет успокоительное для уколов, бинты, йод, таблетки от гриппа и всё. Вот эти мужички при обострении печени или желудка, а, может, ещё чего – косить уже не могут. Скрючатся и сидят на льду. А нашим шишкарям по хрену. Вставай и вкалывай. Не