Цейлон, в то время британскую колонию, а также на Борнео. Растения быстро акклиматизировались, и спустя несколько лет с этого региона каждый год экспортировалось более 3 миллионов тонн каучука. Так, благодаря Генри Уикхэму, который в Англии за этот свой поступок получил титул дворянина, была нарушена монополия Бразилии на производство каучука.

Стальные, «паровые» и корабельные тайны

Этого английского музыканта-авантюриста, выходца из сословия пэров можно с полным правом называть пионером промышленного шпионажа. Звали его Фоули. Он был уже вполне преуспевающим фабрикантом, когда пришел к выводу, что простого везения недостаточно. И он решил замахнуться на большее: раскрыть секреты используемых в то время на континенте методов обработки железа и производства стали.

Конечно, Фоули для этих целей мог воспользоваться услугами шпиона. Но задуманное он решил осуществить сам. Для этого Фоули отправился за границу и, будучи великолепным скрипачом, выбрал в качестве маскировки образ бродячего певца и музыканта.

Босиком и в отрепьях он путешествовал из города в город по Бельгии, Германии, Богемии, Северной Италии и Испании. Все это время он внимательно присматривался к новинкам металлургического производства. Несомненно, Фоули рисковал. Но чего только не сделаешь ради достижения грандиозной цели.

Проведя за границей довольно долгое время, Фоули вернулся на родину и, используя добытые секреты, занялся производством стали и чугуна. Конечно, терпеть нового конкурента никто не собирался. Тем более похитившего родовые секреты. Поэтому ограбленные гильдии решили расправиться с Фоули. Они не только посылали своих агентов разрушить металлургическое предприятие Фоули, но и несколько раз пытались убить его.

Но ни убийцам, ни саботажникам не удалось добиться успеха. Фоули не только разбогател сам и оставил своим наследникам приличное состояние, но и обеспечил внедрение новых технологий производства стали по всей Англии…

Век паровых двигателей начался в 1711 году, когда английский кузнец Томас Ньюкомен сконструировал свою «огненную машину», предназначенную для откачки воды из шахт.

Многообещающее изобретение сразу получило широкую известность и, разумеется, привлекло в Британию немало охотников за чужими секретами. Первым, кто разгадал суть этой конструкции и при этом создал более совершенный ее аналог, был Эмануэль Фишер фон Эрлах. Переодевшись в рабочего, он появлялся на заводах Бирмингема, где при помощи машины Ньюкомена откачивалась вода из шахт. При этом он делал чертежи двигателя, по которым позднее произвел технические измерения.

Вернувшись в Вену, Фишер не только «продублировал» английский вариант «огненной машины», но и сконструировал новые модели, благодаря которым со временем смог сколотить приличный капитал.

Используя свои изобретения, Фишер приступил к сооружению первой в Европе атмосферной паровой машины, которая в 1722 году заработала на руднике Альгандель в Венгрии. В последующие годы он построил еще 5 машин для венгерских королевских золотых и серебряных приисков в Шемнице. За заслуги перед отечеством Фишер, инженер, промышленник и… шпион, получил баронство.

В 1759 году цирюльник из Престона Ричард Аркрайт, воспользовавшись изобретением своего соотечественника Т. Хайса, оформил патент на прядильную машину с приводом от водяного колеса. Прошло 12 лет. И вот в 1771 году в графстве Дербшир заработала первая в мире прядильная фабрика со станками запатентованной конструкции. Легко догадаться, что построил ее Аркрайт.

Однако промышленник не долго был единственным хранителем тайны уникального изобретения. Вскоре немецкий купец Йоган Брюгельман смог вывезти секретные чертежи машины Аркрайта. По одной из версий, купец нанял некоего Делиуса, имевшего инженерное образование, который, в свою очередь, договорился с одним из мастеров предприятия, что тот за определенное вознаграждение добудет чертежи станка. Что тот вскоре и сделал.

И уже в 1784 году Брюгельман запустил в строй свою фабрику по переработке хлопка. Построена она была в Германии, на окраине небольшого городка Экамп. А чтобы покупатели думали, что его изделия произведены в Англии, местечко, где находилась фабрика, по предложению Брюгельмана было переименовано в Кромфорд.

В Америку прядильный станок Аркрайта также попал неофициально. Дело в том, что первые европейские переселенцы в значительной степени зависели от Англии, которая обеспечивала их большинством промышленных товаров. В обмен же переселенцы поставляли различные виды сырья, в том числе древесину и продукты питания, а также хлопок и табак.

Но при таком товарном обмене поселенцы из Европы несли значительные финансовые потери, так как товарный и сырьевой рынки находились под контролем Англии. Поэтому и цены на ввозимые товары, особенно на изделия из текстиля, были очень высокими.

Однако Британия, чтобы не терять доход от импорта, запретила миграцию на американский континент специалистов по производству текстиля. И конечно же запрет коснулся станков и их чертежей.

Ситуация казалась безвыходной. Но только до тех пор, пока за решение проблемы не взялся Самуэль Слейтер, работавший подмастерьем на одной из прядильных мануфактур. Он сначала изучил и запомнил устройство ткацких станков, а затем отправился в США. Обладая уникальной памятью, в Америке он по памяти составил чертежи станка Аркрайта. И уже в 1793 году Слейтер построил собственную прядильную фабрику в городе Потакете. По сути, именно она положила начало текстильной промышленности в Соединенных Штатах…

В конце XIX века все свои суда Япония заказывала в Германии и Англии. Но подобная практика их перестала устраивать, и они предпочли избрать другой, более дешевый путь строительства кораблей. Заказав в Англии судно, японцы тщательно «изучали» всю документацию, а затем с присущей японцам вежливостью отказывались от его покупки.

Но однажды произошел неожиданный казус. Как-то главный инженер английской судостроительной верфи в Клайде совершал кругосветное путешествие. И каково же было его удивление, когда случайно оказавшись в одном из австралийских портов, он увидел японское судно, которое… сам же и проектировал.

Возвратившись на родину, инженер немедленно о случае в Австралии доложил руководству фирмы. Но, проанализировав ситуацию, англичане решили скандала не поднимать. Инженер посоветовал начальству по-другому наказать японцев. И когда в Клайд прибыл судовладелец из Японии, чтобы сделать заказ торгового судна более совершенной конструкции, его опять приняли со всеми подобающими для такого случая любезностями, а спустя какое-то время отправили в Японию всю техническую документацию. Далее события развивались по уже известному сценарию: судовладелец отказался от заказа и с благодарностью вернул документацию.

А спустя год представитель английского посольства был приглашен на торжественную церемонию по случаю спуска на воду нового японского корабля, который был построен на судоверфи в Иокогаме. Причем судно оказалось почти полной копией того, которое спроектировали английские специалисты в Клайде.

Вначале прозвучали традиционные речи, усыпанные поздравлениями. Наконец судовладелец разбил о нос корабля бутылку шампанского и судно медленно заскользило в гавань. А далее случилось что-то невероятное. Сначала судно уверенно вошло в воду, а затем