Когда ты растворяешься в другом человеке, высок риск потерять себя.

Я поняла, что мой путь в отношениях – путь партнерства и взаимообогащения. И пообещала себе больше никогда не жертвовать своими ценностями и интересами в попытке выстроить отношения.

Какое-то время спустя я спросила тренера:

– Почему ты разорвал отношения со мной?

Он ответил:

– Если бы я не сделал этого тогда, ты бы бросила меня сама через полгода. Ведь у нас не было ничего общего.

– Я никогда не думала, что холодная плитка на моем лице, может быть, таааааааак прияяяятнааааа, – растяжно произнесла Синтия, когда я вошла в ее ванную комнату, чтобы проведать.

Я прервала свое пение под гитару, когда вдруг поняла, что ее нет вот уже четвертую песню подряд. Синтия, мой оплот нравственности и духовности в этом нестабильном мире, лежала на полу рядом с ванной. Она крепко прижималась щекой к кафельному полу, а руками пыталась за него ухватиться.

– Все кружится, – хихикнула она. – Только бы не свалиться… Плиточка, держи меня.

– Синтия, тебе плохо?

– Нееееет. Иииивиииии (это был никнейм, который придумал мне Хэролд, сократив Elizaveta до EVie), мне очень хорошо, оооочень.

Я нахмурилась и пыталась сообразить, стоит ли за нее переживать. За полгода, что я прожила у них, я никогда не видела ее даже слегка подвыпившей. А тут такое.

– Просто последний раз я пила водку в последнем классе школы. Потеряла квалификаааациююююю.

Зашел Хэролд, присел рядом с ней и начал насвистывать мелодию, которую я только что исполняла. Он тоже был очень доволен собой.

Так мы отмечали мое первое официальное трудоустройство на полную ставку. Мой первый шаг в настоящую, взрослую жизнь.

Поиск работы дался мне непросто. Когда я закончила TWU, Америка ушла в глубокий кризис, иностранцев не хотели брать на работу. Слишком много возни с документами, слишком большие расходы.

Я делала все, что могла:

1) Раз 50 отполировала свое резюме вместе с Луисом и другими наставниками из университета.

2) Каждый день часами искала вакансии в интернете.

3) Активировала всех своих знакомых и друзей и рассылала им свое резюме с просьбой проциркулировать его среди своих контактов.

4) Ходила на все интервью, на которые меня приглашали. По несколько штук в неделю в надежде устроиться финансовым аналитиком.

Где-то я прочитала, что если ты без работы, то нужно относиться к поиску работы как к самой работе. Я по-прежнему работала в «Роджерсе» 20 часов в неделю, а остальное время искала работу своей мечты. Но шла неделя за неделей, и я получала отказ за отказом. Я переживала: у меня был всего год, чтобы закрепиться в США. За это время новая компания должна была поверить в меня и сделать мне рабочую визу. Если не успеть, то – гуд бай, Америка.

Я до последнего надеялась на «Роджерс», но президент компании внезапно тяжело заболел, и мой вопрос заморозился. Вот тогда за меня взялась Синтия.

Синтия пришла в «Роджерс» из хедж-фонда «Карлсон Кэпитал» – самого крупного хедж-фонда Далласа. Она провела с ними 10 лет с момента, когда «Карлсон» был еще стартапом. Она вдоль и поперек знала индустрию и имела много связей. Спустя месяц моей жизни с ними она сказала: я познакомлю тебя с Майклом. Это наш близкий друг, и он сможет поменторить тебя. Он работает директором инвестиционного портфеля в «Карлсоне» и знает всех важных людей в индустрии.

Майкл был старше меня на 5 лет, и к своим 28 годам уже стал мультимиллионером. Он тоже был из небогатой семьи и вырос в маленьком захолустном городке на востоке Техаса. Как и я, Майкл всего добивался стипендиями и трудом. Он был невысокого роста, чуть выше меня, с правильными чертами лица и ямочками на щеках, которые вызывали у меня большое умиление. В его лице было что-то очень наивное и детское, что забавно сочеталось с первыми признаками лысины, черным «Мерседесом» и его социальным статусом.

Майкл сначала был настроен настороженно, но по просьбе Синтии согласился меня поменторить. Теперь, внимание, дорогая читательница. Я обещала вам инструкцию для обретения дела мечты. Вот шаги, которые мы сделали вместе с Майклом. Они помогли мне понять, чем мне необходимо заниматься.