– Веруша! – беспомощно выкрикнул Костик и, подскочив, взял ее за вторую руку. Так они и стояли, пока Верка корчилась от рвоты.

Яшка сразу оценил обстановку:

– Надо в лагерь идти. Иначе ей труба будет.

– Ой, ладно! – заржал Зенит. – Проспится на воздухе, и всё – будет как новенькая.

– Да заткнись ты уже! – огрызнулся Ржавый. – Видишь, плохо человеку?

– А мы при чём? – Фаля самодовольно ухмыльнулся. – Она сама захотела.

Ржавый посмотрел на него с ненавистью.

– Давай, Костик! – зло скомандовал он. – Ведем ее в лагерь.

– Никуда я с тобой не пойду, – промычала Верка. – Отстань!

Брыкаясь, она оттолкнулась от Ржавого и повисла на своей теперь уже единственной опоре – Костике.

Тот испуганно таращился на Ржавого:

– Вер, ну ты чего? Он же как лучше хотел.

– И ты отстань, предатель! – Она снова попыталась вырваться, но бесполезно. Видно, Костик вцепился в нее намертво.

– Отстань, отстань! – истерично выкрикивала Верка, пока в итоге не разрыдалась.

Ржавый, отвернувшись, молчал. И мы все тоже стояли как истуканы, беззвучные и напряженные.

– Яшка, – Ржавый наконец заговорил, но каким-то чужим голосом. – Иди с ними. Он ее сам не дотащит. И девчонок заодно забери.

Те согласно закивали, и даже Маечка. Она выглядела вконец испуганной.

– А вы? – Яшка озадаченно моргнул.

– А мы уберем всё и тоже придем. – Ржавый вдруг кивнул в мою сторону. – Еще вон этого возьми. Он же у нее лапочка.

Я ушам своим не поверил. Сказал:

– На себя посмотри. – И прямо зачесался весь от несправедливости. Я же не виноват, что у Верки каждый раз – новый Лапочка. Сначала Ржавый, потом – я, завтра вон, может, Гнусик.

– Я тогда тоже пойду, – некстати отозвался завтрашний Лапочка и трусливо опустил глаза. – Я спать хочу.

– Иди! – Ржавый равнодушно пожал плечами. – Мы с Руселом останемся.

– Ага, – подтвердил Клетчатый. – Сейчас потушим костгик и сгазу за вами.

– Давай я их отведу и вернусь? – Яшка скосил глаза на Фалю. – Мало ли?

Ржавый нетерпеливо мотнул головой:

– Давай не геройствуй! Без тебя не заблудимся.

– Ну смотри… – Яшка недовольно пожал плечами и тут же громко скомандовал: – Народ, всё, уходим!

– Эм-м… мы пошли тогда. – Гнусик с жалким видом махнул рукой, но Ржавый уже отвернулся.

Яшка потеснил Костика, переложил к себе на плечо часть всхлипывающей Верки, и они, спотыкаясь, побрели вперед. Мы потянулись следом.

– Скатертью дорога, – прошипел Зенит нам в спину.

Мы с Гнусиком шли последними, сразу за Маечкой и ее дылдами. Они о чём-то переговаривались вздрагивающими от ходьбы (или от страха) голосами, а мы просто молчали. Не знаю почему, но я чувствовал себя ужасным предателем. Хоть Ржавый и гад, но эти трое – еще хуже. И это неправильно, что мы вот так ушли, а он остался. Мы же вроде как мафия – хоть и не друзья, но связаны священными узами клана детдомовцев.

– Ну с ним же Русел! Вдвоем справятся. – Гнусик своим жалким лепетом только подтвердил, что мы все – подлые трусы и гады.

– С кем справятся? – спросил я затравленным голосом.

– С к-к-костром, – Гнусик начал заикаться.

– Ты иди, – сказал я вдруг. – А мне надо вернуться.

– Что? – Гнусик вцепился мне в руку. – Зачем это?

– Я «Кузнечика» забыл! – нашелся я, не так чтобы уж очень удачно.

– Кузнечика? – оскорбился Гнусик. – Что ты мелешь? Яшка!

Но я уже вырвался и зашагал обратно. Ветки решительно хрустели у меня под ногами, заглушая вопли Гнусика и чьи-то слабые окрики. Я подумал, что не мешало бы проститься с Маечкой. Мало ли куда я там иду? Но не возвращаться же теперь обратно? Тем более что мы так и не помирились.

Ну ничего, сейчас я заберу Ржавого, и мы все вместе вернемся в лагерь. Может, я еще и куртку ей свою дам, погреться.

Я зашагал быстрее и вдруг зацепился за ветку. Еле-еле удержался! Приказал себе двигаться мягко и бесшумно, как пантера, и сделал несколько грациозных шагов. Но потом вдруг некстати вспомнил про Захарушку и так рванул через заросли, что за пару секунд долетел до поляны.

* * *

«Надо было идти со всеми!» – такой была моя первая мысль. Были, конечно, и другие, еще более позорные, пока я стоял там, как столб, без дыхания. Но эта мысль была самой громкой и повторяющейся.

Надо… было… идти… со всеми! – между паузами я вдруг снова задышал – будто из-под воды вынырнул. И хотел заорать – вдруг наши услышат. Но вместо крика у меня получится какой-то сморщенный писк.

Я проглотил слюну и крикнул еще раз: «Пожар!» Нас так в школе учили – кричать «пожар» в случае крайней опасности.

Но Фаля с дружками никакой опасности не чувствовали и продолжали бить Ржавого ногами.

Он валялся перед ними на земле – безжизненный, как переваренная макаронина.

«Почему? – В панике я ничего не соображал. – Почему он не отбивается?»

– Потому что ты опять опоздал! – решила помочь Фёкла. – С тобой всегда так!

– Неправда! – Я согнулся, как от удара. – Ты всё врешь.

– Они его, видно, сразу прикончили, чтобы не мучился, – вздохнула она с сожалением.

«Значит, точно прикончили, – думал я расплывчато. – Она же никогда не врет».

Клетчатый бегал вокруг них, по-девчоночьи заламывая руки.

– Эй, пагни, что же вы твогите, а? – выкрикивал он, картавя и захлебываясь.

Штык внезапно, будто послушавшись, оттолкнул Зенита:

– Харэ, а?

На меня навалилось какое-то отупение.

«Теперь уже всё!»

Но этот урод вдруг завалился на Ржавого и стал молотить по нему руками.

Дых! Дых! – лопались, как шары, удары. Получай!

– Что ты стоишь как погорелец? – шепнула мне Фёкла. – Беги давай, прячься. Они же сейчас и тебя укокошат.

– Не укокошат! – сказал я уверенно. – Я не дамся.

– Ты видел, что они с Ржавым сделали? – Она уже не на шутку запаниковала. – Они же убийцы!

– Не видел, – сказал я. – Хватит с меня мертвецов.

– Так посмотри! – велела она строго, и я посмотрел. И вдруг увидел, как он дергает рукой.

– Живой! – заорал я и бросился к ним.

– Ого! – Фаля мерзко разулыбался. – Гляньте-ка, кто вернулся!

– Еще один говнюк! – хохотнул Зенит.

Я тут же стал в боксерскую стойку, на случай, если он попрет на меня. Но он снова принялся за Ржавого: