– Зачем нам это – испортить все наше провинциальное очарование? Муниципальный совет и слышать об этом не захочет. Да и какому идиоту придет в голову грабануть федерала?

– Мне понадобится палка от метлы – закрепить окно, – произнес он серьезно. – И стул – подпереть дверь.

– А оружия, специальный агент, у вас что, с собой нет?

– Есть, но реквизиция подсобного инструмента влечет за собой меньше бумажной работы.

Куинси вышел на улицу, нашел подходящую для подпорки нижней рамы окна деревяшку и, как только смог, укрепил комнату. Судя по всему, безопасность не была для него пустым звуком. Рейни вспомнила фото, которые он носил в сумке вместе с ноутбуком. Наверное, если бы она целыми днями только тем и занималась, что глазела на жертв убийств, надежность дверных запоров и оконных щеколд и для нее стала бы идеей фикс.

Наконец Куинси вытер руки: он сделал все, что только было возможно. Его взгляд переместился на телефон и тут же ушел в сторону. К сожалению, едва ли что-то еще в комнате могло привлечь его внимание. В телевидение Джинни не верила.

За окном сгустилась ночь. Комната наполнилась тенями. Оставалось только попрощаться и надеяться, что им не придется просыпаться слишком часто от видений с вооруженными штурмовыми винтовками мальчишками и бегущими по длинным темным коридорам маленькими девочками.

– Рейни, – сказал вдруг Куинси, – можно предложить вам чего-нибудь выпить?

Рейни удивилась: такого поворота она не ожидала. Она смерила его уже более внимательным взглядом, пытаясь понять, что бы это значило. Выпить. Просто выпить? С остроумным, многоопытным специальным агентом Пирсом Куинси? Он произвел на нее впечатление человека, живущего по определенным правилам. Но сейчас его взгляд смягчился. Он уже не агент, подумала она. Мужчина, обращающийся к женщине.

И что ей с этим делать? Рейни не знала.

Ею овладели беспокойство, даже тревога. Она уже повидала слишком много смертей, а завтра утром ей придется встать пораньше, чтобы присутствовать при еще одном, не самом приятном зрелище. Ей бы лучше побыть одной. Посидеть у себя на задней веранде с бутылкой ледяного пива, слушая печальные крики сов. Но ей хотелось сходить в бар. Куда-нибудь, где будет громкая музыка, переполненный танцпол, красивые женщины и мужчины с горящими глазами. Там можно встретить кого-то. Можно нарваться на драчку. В такие вечера Рейни не была уверена, что бы предпочла.

Она знала, что иногда в ней говорит кровь матери, и никогда не доверяла себе, когда на нее находило такое настроение. Ступай домой, Рейни. Ты же знаешь, что надо делать.

Вместо этого она изучающее оглядела Куинси. Отметила твердую линию губ. Широкие плечи. И голубые-голубые глаза мужчины, знающего, что ему надо.

Черт бы его побрал.

Спустя полчаса – Рейни переоделась в штатское – они уже сидели в баре.

Бар «Текила» был вполне себе бойким местечком. Дощатый пол усыпан шелухой земляных орехов. Крошечные кабинки покрыты потертым коричневым винилопластом. Пиво по полтора бакса в среду вечером и сырные палочки моццарелла по услуге «ешь сколько влезет» в «счастливые часы». Музыкальный автомат, изрыгающий любимые хиты кантри. На танцполе половина пар свободно двигались в ритме лайн-данса. Чуть глубже, в темноте, другие пары двигались уже в иных ритмах, но тоже синхронно.

Перекрикивая стоящий гвалт, Рейни заказала бутылку светлого «Будвайзера». Куинси удивил ее тем, что попросил то же самое; она бы зачислила его в категорию поклонников «Хайнекена», но, как говорится, век живи – век учись.

Какое-то время они просто сидели, глядя на танцпол, впитывая шум и расслабляясь, пока бейкерсвильская восьмилетка и Дэнни О'Грейди не отошли далеко на задний план.

– Здесь мило, – заметил Куинси.

– И весело, – сказала Рейни.

– Часто здесь бываете?

– Осторожнее, специальный агент. А то, чего доброго, еще и мой знак зодиака захотите узнать.

Куинси ухмыльнулся. Ему это шло, особенно вкупе с закатанными рукавами и ослабленным узлом шелкового галстука. Он сделал большой глоток прямо из бутылки.

– Приятное и холодное. Как ваше?

– Не знаю. Я алкоголичка, Куинси. И мать у меня была алкоголичкой. Вероятно, и отец тоже. Не уверена даже, что мать хоть когда-то просыхала до такой степени, чтобы запомнить его имя.

Он посмотрел на нее с любопытством.

– Нам не следовало приходить в бар.

– Не проблема. Я в завязке десять лет. Знаю, что делаю.

– И однако же заказываете пиво?

– Ага. Люблю подержать бутылку в руке, зная, что всегда могу ее отставить. Наверное, это ощущение власти. И потом, – она подмигнула, – пивные бутылки дают охренительное фаллическое наслаждение.

Куинси рассмеялся. Рейни тоже улыбнулась. Она могла поспорить, что смеется он не слишком часто. А жаль. Смех у него был приятный. Как и все остальное.

– А вы? – спросила она, ставя бутылку на стол. – Скажите мне правду, специальный агент: что на самом деле привело вас в Бейкерсвиль?

– Работа, конечно же. Столько преступлений, что не до отдыха.

– Много путешествуете?

– Объезжаю по три-четыре города в неделю. То ли федеральный агент, то ли рок-звезда.

– При таком графике отношения выстроить трудно, – произнесла она невзначай.

Куинси криво усмехнулся. Не прокатило.

– Я был женат. Протянул пятнадцать лет, вероятно, вдвое больше, чем заслуживал. Раньше возил с собой в портфеле ее фото в серебряной рамочке. В каждой гостинице, где останавливался, первым делом выставлял его на стол. К несчастью, это не соответствовало ее представлению о полноценном общении. Мы развелись. Я научился работать без ее фотографии на столе. А вы?

– Я не завожу отношений. Категорическая их противница. В Америке и так половина людей разводятся.

Куинси смерил ее скептическим взглядом. Наверное, пытался решить, за что принять ее заявление – правду или же браваду.

– Вы молоды, умны, красивы. Почему не хотите завести семью?

– Ох нет. Не хочу детей. Они маленькие, нуждаются в заботе и внимании, уязвимы. Скажу как есть. Я от семейной традиции далеко ушла, но все же остаюсь дочерью хронической алкоголички – не самый лучший родительский материал. Для Коннеров цикл на этом заканчивается.

– Вам не следует себя недооценивать, Рейни.

– Ни о какой недооценке речи не идет. Я просто не хочу никого обманывать.

Он сделал еще один глоток из бутылки. Ему было интересно слушать ее. Этот огонек в глазах… Ему определенно было интересно с нею – может быть, даже против его воли. Глупо, но она улыбнулась, наклонилась вперед и откинула волосы на одну сторону, как делала всегда, когда переходила на серьезный тон.