– Та-ак, а это еще кто? – приветствовал появление нового участника ночной сцены главарь бандитов, с удивлением глядя, как «камуфляжник» дулом автомата гонит в его сторону спотыкающегося от волнения мужичонку с разбитой мордой.

– Кто это? – рявкнул он уже серьезно, поворачиваясь к толстухе.

– Не знаю! – плачущим голосом прорыдала женщина.

Все участники мрачной баталии невольно уставились на Бирюкова.

«Камуфляжник» сделал ему подсечку. Капитан рухнул на колени, держа руки на затылке и чувствуя, что спину его буравит черный взгляд автоматного дула.

– Свищ! – негромко окликнул «камуфляжник» главаря и шепотом сказал несколько слов ему на ухо.

Главарь даже присвистнул.

– Ну, давай колись, камикадзе, кто таков, зачем пожаловал? – почти дружеским тоном спросил он, присаживаясь на корточки перед стоящим на коленях Бирюковым.

Капитан подумал, что в принципе ему нет смысла скрывать свое имя, как Зое Космодемьянской, тем более что главарь неплохо осведомлен о семейных делах Осепьянов.

– Папаша я той девчонки, что жила с покойником, – глухим голосом признался Бирюков, глядя на Свища и думая, что теперь будет?

Бородатый, видно, слегка озадачился таким поворотом дела.

– Родственники, значит? – нормальным человеческим голосом спросил он, кивая Бирюкову.

Капитан неопределенно пожал плечами.

– А зачем дом собирался поджечь?

– Так они это, вещи дочкины зажали, не отдают. Я забрать хотел, приехал специально. Обидно, понимаешь, – снова не своим голосом, кося под дурачка, ответил Бирюков.

– Зажали, значит? – задумчиво повторил главарь, обводя взглядом всю компанию.

Поднявшись, он молча прошелся взад-вперед по дорожке. Посмотрел на племянницу покойного и махнул своим парням рукой, мол, ладно, отпустите ее. Девушка, дрожа всем телом, бросилась к толстухе. Та обняла ее, прижала к себе, накрыла полами своего халата-кимоно, как курица крыльями накрывает цыплят.

– Такие, выходит, семейные дела, – повторил Свищ, задумчиво переводя взгляд с одного человека на другого.

Он все еще что-то обдумывал.

– Ну что ж, берите их. Этого! – Свищ деловито ткнул пальцем в сторону мужчины в пижаме. – Этого! – кивнул он на лежащего лицом вниз молодого человека в плавках.

Затем повернулся, долго смотрел то на девушку, то на Бирюкова…

– И этого! – ткнул он наконец пальцем в сторону капитана.

– Меня? За что, мужики! – взревел, вскакивая, Бирюков, внезапно осознав всю серьезность своего положения, но его сшибли с ног, повалили на землю, заклеили клейкой лентой рот и глаза, а руки сковали за спиной наручниками и волоком поволокли по траве.

Бирюков по толчку понял, что его сажают в машину с высокой посадкой, джип или микроавтобус. Сверху на него бросили еще два тела. Стукнули двери, заработал мотор, и машина тронулась с места, увозя на время ослепшего и онемевшего Бирюкова.

Бывает же такое: раз в жизни хочешь кому-то позвонить и поговорить конфиденциально, без посторонних, так пробиться к служебному телефону оказывается невозможно.

Раз в жизни нужно поговорить о том, что касается только двоих, так набивается полная комната слушателей.

При этом в любом коллективе обязательно найдется один (или парочка) сотрудников, которые часами висят на проводе, обсуждая громким голосом самые интимные стороны своей жизни, и ничего, хоть бы хны, никто на них и внимания не обращает. В нашем тесном кругу таким любителем трепаться о личном по телефону был Славин, и речь его при этом журчала так плавно и усыпляюще, что о чем бы он ни распространялся: о грибке на ногтях, о чесотке у любимой кошки, о ценах на нижнее мужское белье или о своих снах, но его голос странным образом выпадал из вашего сознания, словно бы Славина вообще не было в комнате.

Но стоит любому другому человеку (скажем, мне) набрать украдкой номер и тихим голосом произнести:

– Привет, это я. Как дела? Когда увидимся? – как тут же все начинают пялиться в мою сторону и делать далеко идущие выводы.

Скажете, у меня паранойя?

– А ты, Гордеев, я смотрю, цветешь и пахнешь, – зачем-то поправляя на мне галстук, проворковал Славин, как только я повесил трубку.

Черт бы его побрал! Специально бегал звонить из общего телефона в холле, чтобы напороться на главного сплетника.

– Да и ты отлично выглядишь.

– Ну не сравнить, не сравнить… Как твоя подопечная?

– Какая именно?

– Ой, да ладно прикидываться! Кто, кто… Как будто мы не знаем…

Что за манера разговаривать?

– Извини, я спешу.

– Привет передавай своей киске!

В ответ на мой свирепый взгляд Славин засмеялся:

– Ха-ха, шучу, я ничего не слышал, не имею такой привычки. Кстати, у тебя шикарная тачка. Мои поздравления.

…Мы с Аллой договорились, что я заеду за ней на работу.

Фильтры на своей тачке я уже поменял, но возвращать Женьке его «вольво» не торопился. Собственно, он и не подгонял. Настоящий друг.

– Куда отправимся? – бодро спросил я, переступив порог ее кабинета.

Алла подняла голову от журнала и ласково улыбнулась:

– Разве обязательно куда-то ехать? Мне кажется, мы неплохо могли бы провести время и здесь.

– Как хочешь, – постарался я скрыть разочарование.

Кажется, у меня это не слишком получилось, потому что Алла, усмехнувшись, сказала:

– Не расстраивайся, вечер тебя не разочарует.

Продолжая смотреть мне в глаза, она медленно, пуговка за пуговкой расстегнула свой белый халат и сбросила его, демонстрируя великолепное холеное тело в прозрачном кружевном белье и белых чулках. Ну просто сексапильная медсестра из шведского порнографического фильма.

– Позади тебя холодильник. Достань лед и шампанское.

Загадочно поглядывая на меня, она бродила кругами по кабинету, пока я возился с пробкой.

– А бокалы?

– Сегодня мы поиграем в больницу, – ответила она, протягивая мне два стеклянных пузырька аптечного происхождения.

Я видел, что она что-то задумала, и волнительное предвкушение предстоящей любовной игры защекотало нервы. Нехитрый сюжет порнофильма продолжал воплощаться наяву.

Мы выпили шампанского. Алла уперлась ногой в стоматологическое кресло, троном возвышающееся посреди кабинета.

– Залезай, – кивнула она.

– А больно не будет? – с притворным испугом произнес я, усаживаясь на место экзекуции.

– Не бойтесь, я скажу, когда будет больно…

Синяя лампа зажглась у меня над головой. Тихо загудел подъемник. Кресло поползло вниз, его спинка мягко отъехала назад. Алла забралась мне на колени и уселась верхом. Я попытался ее обнять, но она строгим голосом ответила: