Из темноты на свет вышла квадратная туша со сложенными на груди ручищами. Часть лица Мясника была изуродована багровыми следами от швов.

– Сын, брат или любимый тесть?

– Брат, – басом прорычал Мясник.

– Ты на него ставишь? Хорошо, тогда я поставлю… Нет, я не скажу, на кого я поставлю. А ты, Годзилла?

– На тестя, – ответил голос из темноты.

– Гена?

– Может, сынулька? Что-то он сильно забздел.

– Сын, – с улыбкой повторил Свищ. – Хорошо. Теперь вопрос: где покойник держит мой товар? Минуты на размышление давать не буду, думать тут сильно нечего. С кого начнем?

– С него! – кивнул Мясник на сына Осепьяна.

Подручный в «найке» подошел к трясущемуся от страха мальчишке, рывком содрал с его рта клейкую ленту.

– Слушаем, – произнес Свищ.

Мальчишка слегка пошевелил посиневшими губами.

– Смелее, громче, где?

Тот от страха совсем потерял голову и не отвечал.

– Где, тебя спрашивают? – заорал на него Гена, для большей доходчивости подкрепляя свой рев ударом кулака, но мальчишка только сильнее задрожал.

Из разбитого носа на грудь потекла алая струйка крови.

– Я не знаю, – собравшись с силами, едва слышно произнес он.

– Что?

– Я не знаю.

Сын Осепьяна всхлипнул. По лицу его покатились слезы. Он закусил губы и закрыл глаза, низко опустив голову.

– Э-э, сопли распустил, как баба, – улыбаясь, сказал Свищ. – А может, ты и есть баба?

Но тот ничего не отвечал.

– Ладно, не говори, у нас будет время проверить. Зададим-ка лучше вопрос тестю. Кому же еще довериться в этой жизни, как не отцу женщины, с которой спишь, а? Верно? – подмигивая Бирюкову, весело спросил Свищ. – Рот ему освободите. Давай говори.

Сердце Бирюкова бешено заколотилось. Он почему-то решил, что, если Свищу выложить все правду, тот обязательно ему поверит и поймет, что Бирюков ни при чем в этой истории, что покойного он в жизни никогда не видел и понятия не имел о его делах… Может, Свищ его сразу же и отпустит?

Захлебываясь в потоке собственных слов, он принялся подробно и как можно более точно описывать, каким образом попал в столицу, как узнал, что его дочь жила с покойным, и что эта новость огорошила его своей неожиданностью… Рассказал, как безуспешно пытался помочь своей арестованной дочери, как для этого решил связаться с семейством покойного Осепьяна и что это самое семейство самым бессовестным образом его отшило.

– Значит, вещи дочкины приказали отвезти в лес и сжечь, а тебя побили?

– Побили, сучата! Подкараулили под воротами двое таких лбов здоровых, собачища у них, зубы как у акулы, во! Охранники, должно быть… Заволокли в кусты и ногами, ногами меня по почкам, гады, – глядя на Свища широко открытыми честными глазами, рассказывал Бирюков.

Он слышал, как по ходу его рассказа со всех сторон раздавались короткие смешки, и специально старался рассказывать как можно смешнее, чтобы вызвать у бандитов симпатию.

Слушая Бирюкова, главарь тоже усмехался в бороду, вертел головой.

– Нет, ну артист, а? – произнес Свищ. – Вот как надо убеждать! Чтоб огонь в глазах, пар из ноздрей… Слушай, мужик, если честно, ты мне нравишься, – наклоняясь к Бирюкову, доверительным тоном сообщил он. – Ты меня почти убедил. Мне даже хочется тебя отпустить, понимаешь? Я тебе верю, хотя вообще я никому никогда не верю. Но, понимаешь, так будет нечестно. Ребята на тебя ставили? Ставили. Если ты уйдешь, то остальные ставки станут недействительными, так, что ли?

Бирюков вынужденно кивнул, показывая, что согласен с доводами главаря.

– Так что ты уж посиди с нами, послушай, что другие будут говорить, а? – дружески предложил Свищ. – Или тебе не интересно?

Бирюков повел плечами, стесняясь признаться, что ему на самом деле плевать на такой интерес и, будь его воля, он бы бежал от этого интереса так быстро, что только пятки бы мелькали.

– Не интересно? – удивленным тоном переспросил главарь. – Вы слышите? Вот это мужик. Мы тут корячимся, решаем дело на пять лимонов, а ему на это дело насрать, так? Ему бы скорее вернуться к себе в Тверь, к жене, на свои кулацкие шесть соток, носом в навоз зарыться и сидеть… Так, папаша?

Бирюков уловил в голосе Свища металлические нотки и испугался. Он никак не мог понять, что могло главаря так разозлить?

– Вот из-за таких, как ты, навозных жуков, которые уткнутся рылом в землю и дальше своего хомута ничего не видят, ничего не слышат, мы все в таком дерьме и сидим! Вся Россия! Ты понял? – вдруг заорал Свищ, хватая папашу за грудки. – Не думал раньше своей тупой куркульской башкой, как бабки зашибать, чтобы девка твоя, когда вырастет, не блядовала? Дурачком всю жизнь прикидывался? Россия дураков любит, дуракам у нас легко живется, но ты не знаешь, папаша, что я, лично я дураков не люблю, я их ненавижу. Ты понял? А раз понял, то сиди тихо и не рыпайся!

Свищ откинулся на спинку кресла и перевел дух. Все еще грозно поглядывая сверху вниз на сникшего Бирюкова, он зубами сорвал пробку с бутылки пива, выплюнул ее на пол и осушил всю бутылку.

– Падла, ненавижу, – сквозь зубы процедил он, отшвыривая бутылку в угол.

Тоскливо звякнули осколки.

На мгновение в подвале стало тихо, лишь мерное жужжание вентилятора нарушало гробовое молчание.

– Ладно, вернемся к делу.

Свищ ленивым жестом показал, что со рта брата покойного Осепьяна пора снять клейкую ленту.

– Послушаем, что ты нам расскажешь, но желательно покороче и без цирка, – добавил он.

Но брат покойного, судя по серьезному выражению его лица, не думал ни дурачиться, ни тянуть резину.

– Я не вел никаких дел с покойным Суреном, – произнес он, глядя в глаза главарю. – Брат мне не доверял, мы жили двумя отдельными семьями и никогда особо не были близки. Если у брата и были какие-то тайные дела, то я о них не знал, но… Но я думаю, что он вел их с этим человеком, – брат покойного кивком указал на Бирюкова.

– Ах ты морда! – так и взвился оболганный Бирюков, но крепкий удар Гены усадил его на место.

– Тсс! – Свищ приложил палец к губам. – Заткните его.

Бирюкову снова заклеили рот.

– Почему ты так думаешь?

– Судите сами. Зачем он тайно полез ночью в наш дом? Наверное, хотел забрать товар. Знал, где он лежит, и решил забрать себе.

– Что, он не отец той девчонки, что спала с покойником?

– Сомневаюсь. С родителями Лены я сам лично беседовал накануне по телефону. А этот человек несколько дней терся вокруг дома, охранники его один раз турнули, но он вернулся. Я думаю, это он вам нужен.