Когда я встретил Эда Подолака в зале для курильщиков Денверского аэропорта, он только что прошел второй за 40 минут таможенный досмотр и был до крайности раздражен. Подолак, прежде игравший в составе «Канзас-Сити Чифс», известен по всему Западу как «последний великий белый раннингбэк[76]», что на самом деле неправда, но он сам так говорит уже лет тридцать. Как бы то ни было, в день нашей встречи он выглядел неважно.

— Эта страна загнивает, док, — сказал он, освобождая для меня место у стойки. — Я не знаю, почему они цепляются ко мне, но меня хватают всякий раз, как я приближаюсь к аэропорту. На прошлой неделе в Далласе мне устроили анальный досмотр.

Я знаю Эда много лет, но никогда не видел его таким беспомощным и расстроенным.

— Неужели они проделывают это с каждым? Или только со мной? Скоро я вообще перестану куда-либо ездить!

— Возьми себя в руки, Эд, — сказал я ему. — Неужели ты не знаешь, что идет война?

— И что с того? — рявкнул он. — Я не террорист. Я не перевожу взрывчатку. Я самый что ни на есть патриот.

— Именно так они все и говорят, — парировал я. — Давай посмотрим правде в глаза, Эд. Ты смуглый, и у тебя черные, густые волосы. Ты просто выглядишь так, будто в чем-то виновен. У тебя есть с собой гашиш?

— Даже не произноси это слово! — прошипел он. — Из-за тебя нас обоих упрячут за решетку. И мой ответ — нет, так что отвяжись от меня!

— Куда едешь? — переменил я тему.

— В Новый Орлеан, — ответил он. — Но больше никуда не поеду — ни в коем случае, если это уродство продолжится. Да какого черта! Я могу с тем же успехом сидеть дома и смотреть игры по телевизору!

— Правильно мыслишь, — поддержал его я. — Но в зале для курильщиков они нас не найдут. Давай-ка пропустим по одной!

Наблюдать за игрой «Балтимор Рэйвенс»[77] — то же самое, что следить за соринкой на глазном яблоке осла или застрять на шесть часов в лифте с Диком Чейни, задвинувшимся колесами. Вороны внезапно налетят на тебя и заклюют до смерти, но на это уйдет восемь или девять дней.

Ворон — странная и опасная птица, гораздо более опасная, чем ворона. Стая ворон может заклевать сову или орла, но один-единственный ворон может напасть на целую стаю ворон и вырвать у их вожаков легкие. Большинство ворон лучше покончат жизнь самоубийством, чем столкнутся клюв к клюву с вороном. Можете не сомневаться. Но какое отношение это имеет к играм плей-офф на этой неделе?

Почти никакого, кроме того, что месяц назад «Питтсбург Стилерз» выбили из «Рэйвенс» всю требуху на их домашнем стадионе. Счет был 26:21, но схватка получилась суровой, и нам остается только надеяться на то, что «Стилерз» сумеют проделать это снова. Если они вышибут это потное Смоляное Чучелко из плей-офф, то нам не придется смотреть эту тягомотину до конца сезона. Ставить на игру «Балтимора» — то же самое, что держать пари на трехчасовой поединок сумо. Это противоречит духу игры.

Вчера у моего дома затормозил Эд Брэдли и заявил, что хочет посмотреть игру «Сент-Луис Рэмс» — «Грин-Бей Пэкерс» в тишине и спокойствии, подальше от толпы психов, с которыми вынужден тусоваться, и, пожалуй, поставить доллар-другой на «Пэкерс». «Чудесно, — подумал я. — Простофили повсюду». Сентиментальные люди, которые хотят заключать сентиментальные пари. И почему бы не порадовать их, потакая во всем, хотя бы для того, чтобы поправить собственное финансовое положение, которое изрядно пошатнулось из-за неверных ставок, сделанных вчера и на прошлой неделе? А все потому, что я опять опустился до того, чтобы ставить как фанат, а не как хладнокровный игрок, коим, как мне нравится думать, я являюсь.

Первый чувствительный удар мне нанесли «Форти Найнерс», затем «Чикаго Беарз» и, наконец, «Окленд Рэйдерс», хотя «Нью-Ингленд Пэтриотс» понадобилось вмешательство судей, чтобы обыграть «Рэйдерс» с разницей в три очка, которую как раз и предлагали букмекеры. Это было единственное настоящее противоборство за все выходные, состоявшееся в классическую бостонскую пургу, и проиграть по этой ставке было хотя бы не так позорно, как на разгромном поединке «Чикаго Беарз» и «Филадельфия Иглз». Чикагцы еще в первой четверти лишились своего квотербека и большую часть матча провели, даже не делая вид, что атакуют, а просто мечась по полю, словно стадо жирафов.

Но в воскресенье ситуация изменилась. После двух своих провалов я поправил дела за счет Брэдли, шерифа и босса ESPN Джона Уолша, пущенных под откос жестоким поражением «Пэкерс» от «Сент-Луиса». Я внял собственному разумному совету и разнообразия ради поставил на фаворитов. Оба воскресных матча прошли в режиме кровавой бойни, а встреча «Рэмс» и «Иглз» стала, пожалуй, самой динамичной и свирепой игрой недели. Думаю, теперь я буду ограничиваться «Сент-Луис» и еще «Стилерс». В спорте нужно быть осторожным и «танцевать только с тем, с кем ты пришел».

Не исключено, что мы увидим в Суперкубке «Филадельфию» и «Нью-Ингленд», но пока что не стоит биться об заклад на свое ранчо — по крайней мере до тех пор, пока вы не получите 10 очков разницы с «Иглз» и 18 с «Пэтриотс». Один из аутсайдеров выиграет или по крайней мере покроет разницу, но это только еще больше затруднит ответ на вопрос, у кого из них яйца крепче. Сейчас не лучшее время года, чтобы удваивать на аутсайдеров.

А теперь расскажу вам историю о том, что случилось со мной несколько лет назад, когда я допустил такую ошибку. В те дни я ставил больше денег, чем у меня было, и делал это через высококлассного профессионального букмекера, которого мне посоветовал хорошо известный (и тогда, и сейчас) советник Белого дома. Не буду называть его имя, скажу только, что это не Пэт Бьюкенен, не Сэнди Бергер и не Генри Киссинджер.

Тем более что имена в этом деле не имеют значения. Здесь важны цифры. И как раз они довели меня до беды, особенно эти чертовы нули. К концу того года я начал слишком уж рисковать или, возможно, просто переоценил себя. Как бы то ни было, я быстро задолжал 75 000 какой-то букмекерской конторе на окраине Бостона, что привело к многочисленным неприятным телефонным разговорам с крайне раздражительными незнакомцами.

Мой человек в Белом доме оказался не в состоянии или просто не захотел решать мою проблему, хотя она все больше и больше становилась и его проблемой тоже.

В конце концов мы оба оказались перед перспективой быть здорово отделанными или даже еще что похуже, если я не отдам долг. Неожиданно игра на ставках перестала быть приятным и увлекательным занятием. Я уже не платил за ипотеку, занимал у друзей, подделывал чеки и постоянно нервничал так, что не мог написать ничего длиннее почтовой открытки. За три месяца я состарился на шесть лет, и с каждым днем дело становилось все хуже. В сравнении с перспективой всю оставшуюся жизнь провести в печали и долгах самоубийство уже выглядело чем-то вполне заманчивым.