Читатель выбирает из всего этого и пускает в ход только то, что сочтет для себя убедительным. Ведь нельзя убедить других людей в том, в чем вы сами не убеждены! Это в особенности касается убеждения логотерапевта в том, что жизнь имеет смысл, что она безусловно значима, вплоть до последнего мгновения, до последнего вздоха, и что сама смерть может быть нагружена смыслом. Если читатель разделяет это убеждение, тогда он найдет в моих книгах все необходимые доводы в поддержку этой веры. Если мы стоим на том, что жизнь обладает безусловным смыслом, мы можем в свете этой позиции дать новое определение психиатрической и другим формам помощи: они, прежде всего, призваны помогать пациентам в фундаментальном и абсолютном человеческом устремлении – найти смысл своей жизни. Помогая пациентам, специалисты и сами в процессе обретают призвание и миссию, смысл собственной жизни. Когда издатель «Кто есть кто в Америке» (Who’s Who in America) попросил меня подытожить свою жизнь в нескольких строках, я ответил словами, которые вы можете уже предугадать: «Я обрел смысл жизни в том, чтобы помогать другим находить смысл в своей жизни».

Эволюция логотерапии охватывает не только ее применение в различных сферах, но и сами основы. Большая работа была проделана множеством авторов с целью объединить, подтвердить и укрепить те открытия, что слишком долго опирались на одну лишь интуицию, более того, на интуицию юноши по имени Виктор Франкл. Теперь логотерапия утвердилась научно благодаря исследованиям, включающим в себя: 1) тесты; 2) статистику; 3) эксперименты[20].

1. На данный момент мы располагаем десятью логотерапевтическими опросниками от Вальтера Бёкмана, Джеймса Крамбо, Бернара Дансара, Бруно Джорджи, Рут Хаблас, Р. Хутцеля, Джеральда Ковачича, Элизабет Лукас, Леонарда Махолика и Патрисии Старк.

2. Что касается статистики, можно указать на результаты исследований, которые проводили Браун, Дансар, Дурлак, Кашани, Крамбо, Кратохвил, Лукас, Лансфорд, Мейсон, Мейер, Мёрфи, Планова, Попильски, Ричмонд, Робертс, Рух, Сэлли, Смит, Янг и Ярнел. Их труд обеспечил нас эмпирическими доказательствами: да, человек может найти в своей жизни и осуществить смысл, независимо от возраста и пола, уровня интеллекта и образования, условий среды и особенностей характера и даже независимо от того, верующий ли он, а если верующий, то независимо от принадлежности к той или иной конфессии. Авторы этих трудов обработали на компьютере сотни тысяч данных, собранных от тысяч пациентов, и получили эмпирическое доказательство безусловного присутствия в жизни потенциального смысла. Статистика позволяет также многое понять в противоположном состоянии, в чувстве бессмысленности жизни или, вернее, в проистекающем из этого чувства ноогенном неврозе. Я имею в виду исследовательские проекты, которые проводились независимо друг от друга, но привели к общему выводу: примерно 20 % неврозов по своей природе и происхождению являются ноогенными. Это работы Фрэнка Бакли, Эрика Клингера, Дитриха Лангена, Элизабет Лукас, Евы Нибауэр-Коздера, Казимира Попильски, Ханса Иоакима Прилла, Нины Толл, Рут Волхард и Т. А. Вернера.

3. Что касается экспериментов, Л. Шойом, Ф. Гарса-Перес, Б. Ледвиджа и К. Шойом{168} первыми предложили экспериментальное свидетельство эффективности логотерапевтической техники парадоксальной интенции. Позднее Майкл Ашер{169} и Ральф Тернер{170} добились в контролируемом эксперименте подтверждения клинической эффективности парадоксальной интенции по сравнению с другими поведенческими стратегиями.

Но сколь бы высоко мы ни ценили подобные научные обоснования логотерапии, нельзя забывать и оборотную сторону: боюсь, логотерапия становится чересчур научной и из-за этого утрачивает подлинную популярность. Вместе с тем, как ни парадоксально, она слишком революционна, чтобы получить признание в академических кругах. И неудивительно. Концепция воли к смыслу как основной мотивации словно вызов, брошенный в лицо всем современным теориям мотивации, которые по-прежнему основываются на принципе гомеостаза и полагают, что человек занят исключительно удовлетворением своих инстинктов и побуждений, своих потребностей, и все это затем, чтобы достичь внутреннего равновесия или восстановить это состояние без напряжения. И все люди, которых он вроде бы любит, и любая миссия, которой он якобы служит, – все лишь орудия, помогающие ему избавиться от напряжений, вызванных инстинктами, побуждениями и потребностями, если те не удается как можно скорее удовлетворить. Иными словами, самотрансцендентность, которую логотерапия считает основой человеческого существования, полностью исключается из представления о человеке, лежащего в основе современных теорий мотивации. Однако человек не является ни существом, которое попросту повинуется инстинктам, ни существом, которое попросту реагирует на стимулы, он – существо, чьи действия размыкаются в мир, «бытие-в-мире» (воспользуюсь термином Хайдеггера, хотя это выражение чаще всего истолковывают неверно). Мир, в котором он пребывает, – это мир, где находятся также другие и существуют смыслы, устремляясь к которым человек выходит за пределы себя. Но как же нам разобраться с недугами и несчастьями нашего мира, проистекающими из фрустрации воли к смыслу, если наше представление о человеке не признает волю к смыслу как источник мотивации?

В логотерапии революционна не только концепция воли к смыслу, но и концепция смысла жизни. Логотерапевты нарушили давнее табу. Николас Мосли в одном из своих романов пишет: «Сегодня появилась новая тема, табуированная так же, как прежде была табуирована сексуальность: запрещено рассуждать о жизни так, словно она имеет какой-либо смысл»{171}. Логотерапевты осмелились заговорить о жизни так, словно она имеет смысл – причем всегда. Нет надобности даже обсуждать, насколько это важно для случаев ноогенного невроза и экзистенциальной фрустрации. Тут логотерапия предлагается в качестве основной показанной терапии, говоря на профессиональном медицинском языке, «преимущественным методом лечения».