как ему обидно. Он наверняка голодный, к тому же устал с дороги. Конечно же ему не хочется идти искать ресторан, ждать там заказ, сидеть, изображать Туманова.

— Вам нужна их бесплатная еда, что ли? — Сашка старается придать тону беззаботность. — Сейчас найдём телефон ресторана и закажем рум-сервис. А может, тут и меню есть? Я где-то видела папку.

Сашка тянется одновременно за телефоном и папкой, лежащей возле телевизора. Да, есть меню, есть телефон для связи. Главное, чтобы в меню оказалось что-то, для него подходящее.

— Нет, Сашенька, — Всеволод Алексеевич качает головой. — Мне их еда вообще не нужна. Мне уважение нужно. Я русским языком сказал организаторам, что у меня диабет, что нам требуется номер с двуспальной кроватью, что они должны нас встретить. Из всего перечисленного нас только встретили.

— Ну и машину предоставили, Всеволод Алексеевич. Хорошую. Справедливости ради.

— Обычную, Саша. Хорошая совсем другая.

Сашка пожимает плечами. Она в Мерседесах не особо разбирается. Машина и машина, большая.

— Осталось выяснить, какая завтра на площадке будет аппаратура. Но что-то мне подсказывает, что надо готовиться к худшему.

Сашка вспоминает, как выглядела, с позволения сказать, площадка а-ля полянка посреди деревни и свои собственные сомнения… Скорее всего, он прав.

— Как будто вас можно напугать плохой техникой, — хмыкает она.

— Меня ничем нельзя напугать, — Всеволод Алексеевич встаёт, берёт свою тарелку с пастой и отправляет её содержимое в мусорное ведро. — Но расстроить можно.

Он готовился. Он ждал эту поездку. Он привёз свой лучший костюм, с бабочкой, с белоснежной рубашкой. Которую ещё предстояло отгладить, и хорошо, если тут найдётся утюг. Он так соскучился по поездкам, и хотел, чтобы всё было как раньше, как он привык. Не так уж много он требовал, не золотой унитаз. Банального внимания к его проблемам.

— Всеволод Алексеевич, ну что вы, плохих организаторов не встречали никогда? Бывает. Завтра выскажете … как его там? Сергею, вот, всё, что о нём думаете. Ну хотите, я выскажу? Ренатом поработаю.

Улыбается краешком рта. Ну хоть что-то.

— Так, в меню есть овощной салат, в нём ничего крамольного по составу. И отбивная с овощами-гриль, будем? Фруктовая нарезка на десерт вполне подойдёт. Ну и чай я попрошу без сахара, в чайнике.

Грустно кивает, кажется, даже не слушает. Мол, ты сама знаешь, что мне можно. А ему уже неинтересно, он в своих мрачных мыслях.

— Странная какая-то деревня, — замечает Сашка, сделав по телефону заказ. — Вокруг совок, а меню вполне приличное. Фасад у гостиницы симпатичный, а в ванной плесень. Концерты устраивают, а сцены нет. Потёмкинские деревни какие-то.

— Коммерческий проект, — хмыкает Всеволод Алексеевич, перебираясь на кровать. — Ты не против, Сашенька, если я тут поем? Укатали Сивку крутые горки сегодня. Так вот, они пытаются внутренний туризм развивать, гостиницу отреставрировали, развлечения организовывают. Чтобы народ приезжал, музей их осматривал и на концерты ходил. Только нерентабельно это всё, потому и денег нет. Ну кто поедет в Верхние Ели, если можно махнуть в Турцию?

— Патриоты, — усмехается Сашка. — И невыездные. Должники по алиментам и допущенные к гостайне. Да шучу я! Что вы такой серьёзный сегодня? Ну и потом, я вот когда-то мечтала по Золотому кольцу покататься, страну посмотреть. У нас тоже много интересного. Байкал опять же, Алтай. Что в той Турции-то? Круглосуточная обжираловка по системе «всё включено»? Вот удовольствие-то. Что?!

— Ничего…

Качает головой, и взгляд его Сашке категорически не нравится. Если б он не был таким уставшим, наверняка затеял бы спор или просто получился бы интересный разговор о просторах необъятной Родины и турецком береге. Но он измотан дорогой, хочет быстрее поесть и лечь спать, у него на Сашку банально нет сил. И от осознания этого на Сашку накатывает внезапная грусть.

Заказ приносят через полчаса, но еда горячая, выглядит прилично, и Сашка расставляет тарелки на кровати. Следит, чтобы он поел, выставляет болюсы на дозаторе инсулина, сама что-то машинально жуёт. Себе брала всё то же самое, что и ему, чтобы лишний раз не расстраивать. Телевизор транслирует новости, «Россия 24» — единственный канал, который тут сносно показывает. Можно было бы включить планшет, Сашка брала с собой «волшебную говорилку», но Всеволод Алексеевич про неё и не вспомнил, внимает криминальной хронике, жуя свой салат.

Они довольно быстро укладываются спать. Сашка выставляет грязную посуду за дверь, гасит свет и открывает окошко, чтобы покурить перед сном.

— Не дует, Всеволод Алексеевич?

— Дует, и замечательно, — раздаётся уже не слишком внятно. — Свежий воздух.

— Ага, с запахом табака. Спокойной ночи.

— И тебе по тому же месту.

На улице моросит дождь. Сашка решает не делиться с ним этой новостью, а то ещё больше расстроится. Может быть, до завтра дождь прекратится, всё же не Прибрежный, где иногда льёт неделями. Да, хотелось бы надеяться. Потому что петь на полянке под дождём, да в грязи по колено — сомнительное удовольствие. Оно и так-то сомнительное.

Сашка залезает в кровать. Обычно она спит у него под боком, но между ними стык кроватей, и на стыке спать не слишком-то удобно. Сашка со вздохом обнимает подушку. Ну ладно, две ночи можно и потерпеть.

Быстро уснуть не получается, в голове крутятся мысли о завтрашнем концерте, об обратной дороге, которая им ещё предстоит. Матрас кажется слишком жёстким, подушка слишком толстой, и вообще ей чертовски неуютно, и Сашка ещё долго пялится в телефон, бессмысленно листая ленту прежде, чем заснуть.

Она просыпается от странных звуков, и в первые секунды ей кажется, что кто-то долбится в дверь их номера. В голове проносится мысль, закрыла ли она замок изнутри. Вроде бы да. И что делать? Звонить на ресепшн, вызывать охрану? Если она тут есть, конечно. Кто-то пьяный ломится не в свой номер или что серьёзнее? Всеволода Алексеевича сейчас разбудят, сволочи. Всеволод Алексеевич?

Сашка понимает, что вторая половина кровати пуста. Быстро встаёт, зажигает свет.

— Всеволод Алексеевич, вы где?

Да вот же он. Стоит в узком проходе между спальней и ванной. Растерянный какой-то, часто моргающий, видимо, от ярко вспыхнувшего света. Озирается по сторонам.

— Всеволод Алексеевич? С вами всё в порядке?

— Чёрт побери… Гастроли же, — бормочет он и идёт назад в комнату, садится на постель, трёт глаза. — Я забыл, Саш… Поверишь, просто забыл, где мы. Проснулся, в туалет хотел сходить. И не могу найти, где свет включается, и дверь не с той стороны… А мы же не дома… Господи… Я ещё думаю, ночник сгорел, что ли.

Действительно «господи». Так это он в дверь ломился. С внутренней стороны. Туалет