Семен моментально извинился перед генералом ипоказал ему статью, собственноручно написанную злобным шофером. РодионМихайлович принялся было кричать, что в приличных изданиях проверяют факты, нотут появились две очаровательные девушки в мини-юбках и вручили военномуфотоаппарат. Мило краснея, девушки попросили Родиона Михайловича не сердиться,дескать, с кем не бывает. Еще ему подарили книги «Антология анекдота» ибесплатную вечную подписку на «Скандалы недели». А Семен пообещал дать опровержение.Умасленный и задаренный Калошин вернулся домой. «Антологию» они с женой читаливслух, покатываясь со смеху. «Скандалы недели» начали приходить регулярно, исупруги даже стали получать удовольствие, просматривая всевозможные сплетни.

– Врут, конечно, безбожно, – смеялсяКалошин, – просто сил нет, как смешно. Но, с другой стороны, новостисмотреть боюсь, а «Скандальчики» возьмешь и потешаешься, все положительныеэмоции.

С бывшим шофером Родион Михайлович поговорилпо-мужски. Приехал к нему домой и поставил фингал под глазом.

Я уходила из гостеприимного, хлебосольногодома, держа в руках большой пакет в промасленной бумаге.

Генеральша сунула голодной «журналистке»пирожков на дорожку.

Сев в «Вольво» и закурив сигаретку, я с чистойсовестью вычеркнула генерала Калошина из списка подозреваемых. Всякие хитростине в его духе, такой скорее всего просто возьмет ремень и отдубасит неприятеля.Тут зазвенел мобильный.

– Мусечка, – орала в трубкуМаня, – бабки волнуются, просто извелись, что в театр опоздают.

Пришлось спешно рулить в Ложкино. Из гаражадоносились радостные крики. Я заглянула внутрь.

У большого стола, ликуя, подпрыгивали Маруся иСаша Хейфец, рядом стоял Бекас.

– Муся, – завопила Маня, –глянь, что Коля сделал с Санькиным велосипедом!

Саша Хейфец – любимая подруга дочери. Онировесницы, но Санечка такая худенькая, что кажется, сейчас переломится пополам.При всей своей ангельской внешности это весьма ехидная девица с острым языком.

Родители не разрешают ей ездить на мотоцикле,поэтому Сашка имеет в своем распоряжении только велосипед. И вот теперь к этомувелику рукастый Бекас приладил мотор.

– Класс, – кричали девчонки, –просто кайф!

Гордый Бекас молча слушал осанну.

– Теперь быстрее Маньки поеду, –неистовствовала счастливая Саня.

– А что мама скажет? – попробовала явернуть их с небес на землю.

– Ничегошеньки, – отрапортовалаСашка. – Велосипед разрешили? Разрешили. Значит, все.

На этот раз мы попали на оперу «ЕвгенийОнегин», сидели по-прежнему в той же ложе бельэтажа, почти в том же составе. Небыло только Зайки. Шестимесячные близнецы украсились потрясающими соплями, иОльга решила остаться дома, чтобы помочь няне.

– Ну и повезло же ей! – завистливопрошептала Маша и коварно предложила сладким голоском: – Заинька, ты, наверное,хочешь с Кешкой в оперу пойти! Давай я с Ванькой и Анькой посижу.

– Нет, нет, – испуганно закричалаЗайка, которая ненавидела оперу, – к чему такие геройские поступки! Иди,Манюня, развлекайся.

Бессмертное творение П. И. Чайковского плавнодвигалось к завершению. Я почти заснула, скорчившись на красном бархатномстуле. Вот и сцена бала. Но не успел животастый генерал Гремин ответить ЕвгениюОнегину своей известной арией «Давно ж ты не был в свете, она жена моя», как посцене поплыл густой дым, раздался ужасающий стук, и на глазах пораженнойпублики Гремин провалился под пол.

– Какая оригинальная редакция! –восхитилась Римма Борисовна.

– Опять ногой такт отбивал, – всердцах вскрикнула капельдинерша.

Пока артисты мужественно пытались допеть оперудо конца, я подсела к пожилой служительнице и спросила:

– Почему он провалился?

– Потому что идиот! – в сердцахвскричала старушка, принимавшая близко к сердцу неудачи.

Оказалось, что актер, поющий арию Гремина,имеет привычку отбивать ногой такт. Все бы ничего, но под сценой сидитспециальный рабочий. Для него стук сверху – условный знак, правда, из другойпостановки – «Фауст». Он означает: «Мефистофель исчезает через люк, на сценедым». Сильно не задумываясь, услыхав сигнал, машинист сцены убрал певца и далдым. Поскольку подобная ситуация уже происходила несколько раз, Гремина просилине стучать ногой. Но он забывается, а рабочему все равно – слышит условный звуки распахивает люк. Дальше опера идет без Гремина.

На следующий день решила навестить актераАндрея Елизарова. Позвонила в театр «Рампа» и сообщила, что хочу статьспонсором спектакля, где главную роль играет несравненный красавчик.Задыхающийся от радости администратор дал не только телефон, но и адрес. Актеры– поздние пташки, поеду прямо сейчас и найду героя-любовника в постельке.

– Ну кто там еще? – раздался из-задвери недовольный бархатный баритон.

– Спонсор вашего нового спектакля, –игриво сообщила я.

Дверь немедленно распахнулась.

– Простите, – пробормотал высокийблондин, – не думал, что так сразу приедете.

– Чего тянуть? – спросила я и пошлаза хозяином в большую гостиную, обставленную с претензией на оригинальность.

Стиль «деревенская изба» – повсюду деревянныерезные лавки и стульчики, расписной палехский столик, огромный телевизор иполное отсутствие книг.

Андрей уселся на весьма неудобный диван ивыжидательно поглядел на меня. Безжалостный солнечный свет бил актеру прямо влицо. Стало ясно, что ему не двадцать пять, а хорошо за тридцать. Кожа на лицеи шее потеряла свежесть, возле глаз и на висках виднелись «гусиные лапки». Роттоже начинал терять твердые, мужественные очертания. Ну еще года два-три, ипридется из героя-любовника переквалифицироваться в благородные отцы. Хотясделает пару подтяжек и вновь сумеет косить под мальчика. Андрюша тряхнулбелокурой шевелюрой, и я приметила предательскую черноту у пробора. Так, он ещеи волосы красит.

Минут пять излагала суть дела. Представляютаинственного мецената, большого театрала. Хозяин может дать деньги напостановку спектакля, желательно из классического репертуара.

Елизаров впал в волнение. Он принялся бегатьпо комнате, изредка останавливаясь и принимая по привычке картинные позы. Ярешила слегка охладить пыл размечтавшегося актера.

– Вот только одна заковыка…

– Какая? – притормозил у окнаЕлизаров, картинно сдувая со лба пергидрольную челку.