перекусили. Я достала кошелек, чтобы заплатить за себя, но молодой человек остановил меня и заплатил за обоих. Мы оба сели на лошадей и отправились в сторону моего дома. Когда были уже у дверей дома, я пригласила его войти, и он зашел к нам. Я представила его своим родителям и упомянула об услуге, которую он мне оказал. Его лошадь поставили в нашу конюшню, и он остался у нас на некоторое время, поужинал с нами, а затем возвратился в М. Он был очень богат, жил в Лондоне и приезжал в М. время от времени вместе со своими слугами.

Тогда я училась в школе-интернате в Б. и мне было пятнадцать лет. Через несколько дней я уехала из дома и возвратилась в Б. Мы обменивались письмами в течение почти двенадцати месяцев.

С той минуты, когда он подъехал ко мне в М., он меня сильно заинтересовал, и эта привязанность с перепиской усилилась. Он также, казалось, очень мной увлекся. Иногда он приезжал и навещал меня дома во время моих школьных каникул на протяжении следующих двенадцати месяцев. Однажды в мае — или летом — он приехал к нам в дом в своем экипаже, и мы пригласили его отобедать с нами. Он остался у нас на ночь и спал в комнате одного из моих братьев. Тогда мы обручились и собирались пожениться, как только мне исполнится восемнадцать.

На следующий день он попросил моих родителей разрешить мне покататься в его экипаже. Моя мама согласилась. Она спросила, поедет ли с нами кто-нибудь из наших слуг, но он считал, что это лишнее, так как его кучер и лакей отправлялись с нами. Мы поехали на вокзал города Б. Он оставил свой экипаж на кучера и лакея и настоял, чтобы я поехала с ним в Лондон. Я была очень им увлечена и пусть с неохотой, но согласилась поехать с ним в Лондон.

Сначала он привез меня в гостиницу Симпсона на Стрэнде, где мы пообедали, а затем повез в оперу. Мы зашли поужинать у Скотта в Хеймаркете. Выйдя оттуда, стали прогуливаться по Хеймаркету. Потом он приводил меня в различные кафе, где мы пили вино и закусывали. Около четырех часов утра он вызвал двухколесный экипаж и отвез меня к себе домой; там он силой овладел мной, несмотря на мое сопротивление. Я кричала, но никто из слуг не пришел мне на помощь. Он сказал своим слугам, что я его молодая жена, которую он привез из сельской местности.

Утром я хотела уехать домой, но он не отпускал меня. Сказал, что я должна остаться с ним в Лондоне. Я по-прежнему настаивала на отъезде домой, и он пообещал на мне жениться. Потом он купил мне часы на цепочке, кольца и браслеты и подарил несколько платьев. После этого я жила с ним в его доме, как будто была его женой, и выезжала с ним в его экипаже. Я часто настаивала на том, чтобы мы поженились. Он обещал сделать это, но все откладывал. Как правило, каждый день он выезжал кататься по самым модным улицам, дорогам и паркам Лондона, а по вечерам отвозил меня в «Арджил-Румз» и в казино в Холборне. Я обычно отправлялась туда очень хорошо одетой, и моя молодость привлекала к себе внимание многих. Мы также ходили в модные театры в Вест-Энде и посетили несколько благотворительных балов.

Я часто ездила с ним по Роттен-Роу и по аллеям Гайд-парка. Мы также ездили на побережье, где жили в самых лучших гостиницах.

Так продолжалось два года, затем его поведение в отношении меня изменилось.

Однажды вечером я отправилась с ним в «Эсембли-Румз» в Холборне, где проводился бал-маскарад. Я была одета в костюм сказочной королевы. Мои волосы, уложенные длинными локонами, ниспадали мне на спину.

Он ненадолго оставил меня в зале, где мы ужинали, и ко мне подошел хорошо одетый мужчина. Когда мой возлюбленный вошел, он увидел этого молодого человека, который сидел рядом и разговаривал со мной. Он сказал молодому человеку, что я его жена, и поинтересовался, что все это значит, на что не получил ответа. Затем он спросил, знаю ли я этого молодого человека. Я ответила, что не знаю. Он попросил джентльмена встать — тот встал и извинился за то, что уселся рядом со мной, нарушив тем самым приличия. Когда же этот джентльмен показал моему мужчине свою визитную карточку, которую я не видела, они оба сели и вместе выпили вина.

Выйдя из обеденной залы, мы поссорились из-за этого происшествия. Мы прошлись несколько раз по бальному залу и, наконец, поехали домой.

Когда приехали домой, он снова начал ссориться со мной, избил меня, поставив два синяка под глазами. У меня были синяки и на других частях тела. Я хотела уйти от него в тот вечер, но он не отпустил.

Утром после завтрака мы с ним, как обычно, поехали кататься.

На следующий вечер мы отправились в казино в Холборне. Многие джентльмены пристально глядели на меня, и ему это не понравилось. Чтобы скрыть синяки на лице, мне пришлось надеть густую мальтийскую вуаль.

Джентльмен, который заговорил со мной накануне, подошел и заговорил со мной и моим возлюбленным (мы будем называть его С.); мы вместе выпили вина. Он спросил, почему я не поднимаю вуаль. С. ответил, что я не хочу делать это в таком месте. Джентльмен увидел мои глаза и сказал, что они сегодня не блестят так, как накануне.

С. пришел в негодование и сказал ему, что тот позволяет себе вольности, разговаривая так с его женой. Молодой человек ответил, что такую девушку нельзя не заметить, и добавил, что я слишком молода, чтобы быть его женой, и что ему не следует привозить меня в такое место, если он не хочет, чтобы на меня смотрели. Он сказал С., что ему следует лучше заботиться обо мне, а не привозить сюда.

Хеймаркет в полночь

Когда мы оказались дома, у нас произошла еще одна ссора, и С. сильно ударил меня в бок.

В ту ночь мы не спали в одной постели. Сойдя на следующее утро к завтраку, я почувствовала себя очень плохо; послали за доктором. Врач сказал, что у меня лихорадка, вероятно, вследствие сильного удара или неудачного падения. Я заболела и была прикована к постели в течение трех месяцев. А он каждый вечер уходил, оставляя меня с сиделкой и слугами,