У Елизаветы чуть заметно дрогнули губы. В какой-то момент Пиппа понадеялась, что смогла рассмешить королеву.

– Я беру на себя труд не предаваться праздным мыслям, – сказала она.

Пиппа рассмеялась, но никто в зале ее не поддержал.

– Охрана! Вышвырните ее сейчас же! – приказал граф Лестерский.

Два гвардейца подошли к девушке.

– Стойте! – крикнула королева. Все замерли. Она переводила взгляд с Айдана на Пиппу и обратно. – Милорд Кастелросс, – начала она.

– Слушаю, ваше величество.

– Убирайтесь с глаз моих и прихватите с собой эту… эту актрису. Вернетесь завтра, завтра я вам сообщу о своем решении в отношении брошенного вами вызова и по поводу населения вашего края. Ясно?

– Подчиняюсь, ваше величество.

Ирландец не стал медлить. Он оглянулся и скомандовал по-гаэльски. Снова зазвучали волынки и раздалась барабанная дробь. Схватив Пиппу за локоть и пропихнув ее вперед, он последовал во главе своих воинов прочь из тронного зала.

Уже за пределами дворца, в большом квадратном внутреннем дворе, он остановился.

– Итак, надеюсь, у тебя есть объяснения устроенному тобой маленькому представлению?

– Мое представление не идет ни в какое сравнение с вашим, – возразила она. – Вы были бы уже арестованы за государственную измену. Я не обязана вам что-либо объяснять.

Он схватил ее за оба локтя и резко развернул к себе лицом. Она почувствовала, как он весь пылает, разглядела серебряные блики в его голубых глазах.

– Нет, тебе придется объяснить мне все. Сегодня ночью я получу от тебя все, что хочу.

Она опаздывала. Эта своевольная женщина заставляла его страдать и волноваться, мучиться и мерить шагами комнату. Айдан подошел к камину в большом зале дома Ламли и с силой пнул кочергой в почти прогоревшее полено. Искры улетели в трубу. Проклятая женщина вынула из него всю душу. Он не мог ни о чем думать, кроме ее ехидной усмешки и волнующего плоть тела. Его влечение к ней было сродни лихорадке, против которой не было лекарства. Обладать ею на его условиях и послать к черту все последствия.

К несчастью, Пиппа имела свои взгляды на многое и бесстрашно отстаивала свои убеждения. Это ее качество одновременно притягивало и отталкивало его. Ну почему бы этой крохе не быть более податливой? Он сам знал ответ на свой вопрос. Потому что слабые, послушные женщины никогда не влекли его к себе.

Ужасная мысль пришла в голову. Что, если она опять убежала?

Что ж, ей будет только лучше, если она так поступила. Он ничего не может дать Пиппе, кроме боли в сердце.

Он ощутил на губах горечь потери. Айдан швырнул на место кочергу, рванулся к двери, широко распахнул ее и, перескакивая через ступени, взбежал по лестнице. И, не постучав, отворил дверь.

Пусто. Ничего, что бы напоминало о ней, Пиппа не оставила. Только зажженную свечу и едва уловимый цветочный запах. Ему следовало бы вздохнуть с облегчением, подумал Айдан, с необыкновенной осторожностью закрывая дверь. Она покинула его. Он должен понимать, что было ошибкой желать женщину, которая никогда не будет принадлежать ему. Ошибкой было не сказать девушке про Фелисити. Но что он мог бы рассказать о ней? Он никогда ни с кем не говорил на эту тему. Ничего нельзя было объяснить, попросту не существовало никаких объяснений. Особенно для Пиппы, которая безоговорочно поверила ему.

О'Донахью, крадучись, направился обратно в свои покои. И буквально наткнулся на девушку, которая уже собиралась уходить. Она посмотрела на него с ироничной улыбкой.

– Вот вы где. Опаздываете, пришлось пойти на ваши поиски.

– Опаздываю. – Он поперхнулся. Почувствовав, как жизнь возвращается к нему, он буквально втащил ее в комнату и захлопнул за собой дверь. Он много раз говорил себе, что должен сурово отчитать эту пигалицу. Отругать за ее вмешательство на аудиенции у королевы.

Но, будучи не в силах сдерживать себя, он издал триумфальный клич, подхватил девушку на руки и радостно закружил ее.

– Да восславится милосердная святая Бригитта, – провозгласил он, ставя Пиппу на ноги и целуя ее от всей души в обе щеки. И как бы ему ни хотелось зацеловать ее всю, отпрянул назад. – Мы оба были хороши сегодня. Мы побывали в пасти льва и выжили, чтобы поведать об этом потомкам.

Пиппа некоторое время пыталась избавиться от головокружения. Затем усмехнулась:

– Согласна. Признайтесь, вам было страшно в ту секунду. Признайтесь, вы боялись, что она арестует вас и запрет в замке.

– В ту секунду мне не было страшно, – хвастливо заявил Айдан. – Мне стало страшно, когда мы выбирались из внутренних покоев, дерзкая озорница.

Она засмеялась в ответ:

– Вы заставили королеву увидеть в себе мужчину, достойного соперника, а не бедолагу, который ищет покровительства. Вы ничуть не ошиблись, поставив все на карту.

– Включая своих людей. Это было глупо с моей стороны.

– Нет, вы поступили смело. Ваши люди будут думать именно так.

– Возможно. А теперь расскажи, прошу на милость, зачем понадобился твой спектакль?

Она недоуменно пожала плечами. Жест, наработанный годами. Ей прекрасно удавалось изображать простодушную наивность. Ее вьющиеся волосы, словно позолоченные сказочной феей, добавляли правдоподобия.

– Кому-то следовало отвлечь внимание королевы, чтобы она забыла о вашем наказании.

Он глядел на нее, вспоминая ее слова…. «Я не люблю тебя…» Воспоминания рвали его сердце и мучили совесть. Как глупо он поступил, предложив ей стать его любовницей. Что заставило его подумать, будто он может обладать хотя бы частью ее, не отдав ей взамен всего себя?

– Пиппа, о том, что я вчера сказал… – начал он. Она резко вскинула голову:

– Не терзайте меня, мой ответ остается прежним. Вы – потрясающий мужчина. Вы настоящий маг.

Ваши прикосновения волшебны. Когда вы целуете меня, мир становится беспредельным. Но я не люблю вас и не стану вашей любовницей. Я истратила бы все ваши деньги, свела бы вас с ума своей болтовней и отвратительным пением. Поэтому нам лучше…

Он пересек комнату и остановил ее монолог страстным поцелуем и не отпускал ее, пока не почувствовал, что ее сопротивление сломлено.

– Я хотел попросить прощения, – прошептал он ей на ухо и выпустил из своих объятий, предоставляя возможность уйти. Навсегда. – Это все, что я хотел сказать. А щебечешь ты просто чудесно.

– Прощ-ще-ни-я. – Она была ошеломлена.

– Что не подумал о твоей чести, когда делал тебе подобное предложение.

Она долго глядела на него, заставив его почувствовать неловкость от ее сурового взгляда.

– О моей чести? – наконец серьезно переспросила она.

– Я молол чепуху, разгоряченный моментом.