Генрих все предусмотрел: арест Алиеноры, если она действительно собралась бежать, или ее возвращение, если та поведет себя как обиженная супруга. Место назначения? Остров Уайт, замок Карисбрук.

Алиенора провела канун Рождества с монахами. Велела раздать им подарки. На следующее утро она слушала рождественское пение в соборе, и совершенная гармония этого песнопения привела королеву в хорошее настроение. На прогулке, сбежав от сопровождавших ее слуг, Алиенора поднялась по скалам до большого луга, на котором паслись овцы. В овчарне она застала пастуха за дойкой овец и одолжила у него теплый плащ из грубой шерсти, защищающий от ветра. Днем она наконец-то встретилась с хозяином Карисбрука. Бодуэн де Редверс — граф Деонский и внук основателя монастыря — принял королеву у себя и оказал ей гостеприимство, предоставив самую лучшую комнату в замке. Алиенора хорошо отдохнула и больше не ощущала одиночества, не чувствовала хода времени. Она наблюдала за заходом солнца, смотря на огненный шар, постепенно тонущий за горизонтом. Внезапно она увидела корабль, гонимый благоприятным ветром. Алиенора подумала о корабле Изольды и, любуясь красотой парусов, надутых ветром, пожалела, что на этом свете нет счастливой любви. Но по размышлении обнаружила, что плывущий корабль носит аквитанский флаг. Она радостно хлопает в ладоши, к удивлению слуг: «Наши моряки приближаются!» И словно те прибыли, чтобы освободить ее, королева протягивает к ним руки. Тем временем моряки собираются высадиться в порту и не подозревают, что их ожидает. С высоты башни королева замечает три других корабля под английскими флагами с изображением леопарда — герба Генриха. Алиенора видит, как они приближаются к аквитанскому кораблю и готовятся к абордажу. В сопровождении охраны она бросается прочь из замка и просит, чтобы ее доставили в порт по любой дороге все равно каким способом. Она присутствует почти при военных действиях, бессильная, пока несколько офицеров не узнают королеву. Она отдает приказы, и береговая охрана, удивленная, прекращает битву.

Алиенора различает лангедокский акцент членов экипажа, которые поносят англичан в резких выражениях. Откуда приехали эти люди? В чем их упрекают, чтобы обращаться с ними таким образом? Разве они не честные торговцы?

Разве не везут они свое аквитанское вино и оливковое масло, пряности и ароматические травы с Юга? Они ничем не похожи на пиратов.

Аквитанцев высаживают с корабля со связанными руками, а на набережной уже говорят о веревках, на которых их повесят… Именно тогда в действие вступает Алиенора, пораженная тем, что людей сажают в тюрьму без суда. В порту распространяются слухи, что королеве не пристало, не сообщив королю, проявлять такую властность, хотя она и столкнулась с жестокими сторонами портовой жизни. Королева приказывает развязать аквитанцев.

Именно этот момент выбирает Генрих, чтобы сойти с корабля. Увидев аквитанский флаг, развевающийся над кораблем, с которого сняли всю команду, он догадывается, что Алиенора не может не иметь никакого отношения ко всей этой суматохе. Разве всегда надо встревать в королевские приказы? Вот и супруга выступает против него после этого Беккета! Он спрашивает дорогу и выбирает большого мула, чтобы его доставили в замок. Генрих совсем не уверен, что найдет там королеву. Он не осмеливается думать о худшем: о заговоре с целью побега. В своей спешке Плантагенет даже не видит, как Алиенора возвращается в замок. Запыхавшийся, резкий, разъяренный, он поспешно входит в большой зал Карисбрука и, поприветствовав Бодуэна де Редверса, довольно грубо спрашивает:

— Где моя супруга?

Граф его успокаивает:

— В своих покоях. Королева вернулась взволнованная, после того как вмешалась в арест экипажа корабля из Пуату, который ее величеству показался несправедливым.

— Кто позволил ей вмешиваться в этот арест? — отвечает Генрих, нахохлившись, как петух. — Аквитанцы на море ведут себя, будто они дома; они все мошенники, лгуны и воры.

Алиенора, все еще возмущенная тем, что не удалось освободить аквитанских моряков, слышит, как кто-то громко стучит в дверь. Бесцеремонно входит Генрих.

— Я полагаю, вы пришли меня арестовать?

Она мерит взглядом охранников в дверях своей комнаты.

— Это может случиться, если ваши намерения не будут мне ясно изложены в оправдание вашего поспешного отъезда из Мальборо, неожиданного приезда на остров Уайт и, наконец, того беспорядка в порту, которому вы, по-видимому, послужили причиной.

Генрих считает, что победил в первом туре этой дуэли, которая столкнула его с королевой. Он отсылает свою охрану, подходит к Алиеноре, хватает за запястье и сильно сжимает его. Она вскрикивает.

— Вы хотите сбежать, мадам, и при этом бросить своих детей.

— Это не входит в мои намерения. Но это может случиться, если вы меня к этому подтолкнете. Я вскоре удалюсь вместе со своими детьми. Отпустите меня!

Он разжимает руку с глубоким вздохом.

— Вот так, мадам, вместо того, чтобы облегчить, вы только увеличиваете мои заботы.

— В чем виноваты эти несчастные аквитанцы, что ваши люди так грубо обошлись с ними?

— Контрабандисты, все побережье ими кишит. Даже несмотря на то, что они ваши подданные, я не могу помешать моей береговой охране выполнять свой долг. Готовьтесь, мы возвращаемся в замок Шерборн.

— Я вернусь с королем Англии, герцогом моей Аквитании, если только он будет вести себя благородно по отношению к моим подданным.

— Пусть будет так, я согласен пощадить этих бродяг в честь праздника Рождества. В ваших глазах я виноват. Но после всех усилий, которые приложил, чтобы ввести мои установления и благополучно закончить кампанию в Уэльсе, я вправе ожидать вашего великодушия. Я чувствую себя очень усталым. Приготовьте ваш багаж к завтрашнему дню.

На следующий день, когда Алиенора еще не закончила свой туалет и служанки расчесывали ее прекрасные длинные волосы, объявили, что Генрих нанесет визит в ее апартаментах. Алиенора — в длинном белом платье, подчеркивающем загорелый цвет лица, — облокотившись о подоконник, меланхолично смотрит на постоянное кружение чаек над морем.

В полдень является Генрих, предшествуемый двумя геральдами, несшими позолоченный бочонок, полный вина, и восхитительную тунику, которую король заказал специально для королевы. Она сшита из фиолетового шелка с соболиной отделкой и королевскими знаками, вышитыми на горловине и рукавах. Алиенора под впечатлением этого жеста Генриха благодарит его, но тем не менее в ее тоне недостает тепла. Он приближается, ожидая прощения. Становится перед женой на одно колено и целует подол ее платья. Алиенора выпрямляется, потрясенная. Она в свою очередь чувствует свою вину в том, что не поняла короля, не помогла по-настоящему, не ободрила, как подсказывала Нанн. Она бросается в объятия мужа. Он — ее король, она его любит, хотя ей хотелось бы научиться его ненавидеть. Но Алиеноре это не удается. Она слышит только биение своего сердца в ожидании Генриха. Король взволнован. Он все еще нуждается в ее улыбке, в ее объятиях, в ее невероятной жажде жизни.