— Мой друг, — продолжает он, слегка отстраняясь от супруги, — в прежние времена, как-то возвращаясь из Бордо, вы выразили желание провести ночь в шатре, похожем на шатер Барбароссы. Мы велим поставить зимний шатер с коврами, мехами и жаровней крестовых походов. А потом пойдем туда спать.

Генрих видит, что Алиенора по-прежнему его боевая подруга. Та, которая ради него готова на все жертвы, и не понимает, как мог причинить ей столько зла.

Шатер Генриха был установлен, как он того пожелал, на лугу около овчарни. Мягкие ковры и вышитые жемчугом подушки были, словно по мановению волшебной палочки, выгружены с кораблей. Накрытый стол с кожаным кошельком, полным монетами, был перенесен и поставлен перед хижиной пастуха, который удалился, подарив свой плащ. Алиенора хранила его всю жизнь. В волшебном шатре их ожидали заморские фрукты — инжир, апельсины, лимоны, финики, а также нарбоннская нуга. Если существуют короткие мгновения настоящего счастья, то это был один из них. Когда Алиенора легла рядом со своим королем, как во времена их сумасшедшей любви, Генрих повернулся к жене и, нежно поцеловав в лицо, в губы, стал целовать ее тело. В прежние времена пылкий порыв и грубая страсть побеждали в нем все другие чувства. Теперь же между супругами обрисовалось новое согласие, и, когда они стали близки, Алиенора была объята глубокой нежностью, и Плантагенет считал, что королева, несомненно, снова принадлежит ему.

Снаружи слышался шум волн и свист ветра. Что касается моряков, которые праздновали в порту свое освобожение, то веревка действительно прошла совсем близко от их шеи, и они преклоняют колена, чтобы поблагодарить Бога.

Северный ветер в апреле 1165 года заносит в Руанский замок вместе с ледяными порывами весьма странную упряжку, карету, изукрашенную гербами императора Фридриха Барбароссы, запряженную шестеркой тяжелых, но быстрых лошадей[101].

Пассажиры кареты, да и охрана, которая их окружала, вызывали повышенный интерес у зевак на всем пути следования. Из делегации, посланной к Генриху II Плантагенету, были видны только мужчины, закутанные в теплые одежды, в шапках и в сапогах. Стадо бизонов в обледеневшей степи не произвело бы большего впечатления. Как только они выгрузились из кареты, германцы начали энергично притоптывать своими высокими сапогами. Эти высокие должностные лица спешили увидеть Генриха II.

В коридорах замка царила паника. Матильда, старая императрица, вспоминая о прекрасных днях при немецком дворе, отдает приказы командным голосом. Достаточно ли быстро был опущен подъемный мост? Нельзя заставлять ждать принцев, приехавших издалека. Генрих, предупрежденный в последнюю минуту, торопится присоединиться к матери.

Охрана великого канцлера Фридриха Барбароссы в свою очередь отдает почести хозяевам. Два десятка рыцарей в доспехах и шлемах, низко кланяясь, приветствуют Матильду, даже не спустившись со своих коней. На касках обозначены их славные титулы, гербы каждого феодального владения империи. Среди этих учтивых сеньоров с волчьим оскалом она чувствует себя словно возродившейся. Уважая протокол, рыцари заранее благодарят за прием. Они совершили множество переездов, и перспектива согреться наполняла их радостью. Гостям помогают снять тяжелые меховые шубы. Бывшая императрица беседует с послами на их языке, и те не скрывают благодарности за оказанную честь.

«Она настроена благоприятно по отношению к нам», — говорит себе Ренальд де Дассель. Однако бросает убийственный взгляд на одного из своих компаньонов по путешествию, который бесцеремонно устраивается у гигантского камина большого зала замка, но тут же спохватывается.

— Расскажите, дорогой Ренальд (Матильда решается называть великого канцлера Барбароссы по имени, что ему льстит), скорее новости о вашем императоре, я его знала, когда он был совсем молодым.

— Император здоров, но его заботит, что латинский мир, по-видимому, не может присоединиться к проектам благоустройства его империи. К счастью, у него есть друзья, разделяющие взгляды императора, и один из них — ваш сын.

Вежливая, но достаточно прямая манера обратиться непосредственно к Генриху, который предоставил матери начать диалог. Она же распекает слуг: они принесли бочонок хорошего вина, но забыли про маленькие пирожки с луком, которые, без сомнения, понравятся гостям.

Понимая, наконец, что она занимает место своей невестки Алиеноры и этим может вызвать досаду сына, она улыбается Ренальду де Дасселю, а затем удаляется, справившись о здоровье императрицы Беатрисы, которая ожидает наследника. До сих пор Генрих буквально рта не открыл, и Алиенора отсутствует. Будет ли проявлением хорошего тона задавать королю вопросы? Ренальд знает, что королева осенью ожидает ребенка.

— Этот 1165 год богат событиями для королевских династий. Людовик Капетинг тоже готовится стать отцом.

Ренальд следит за реакцией Генриха, это один из способов убедиться в его верности по отношению к Барбароссе. Ведь Генрих выбрал в последний момент сторону Александра, которого поддерживал Людовик. Тем временем приезжает Ричард дю Омет, коннетабль Генриха, церемонно приветствуя Ренальда де Дасселя: не он ли одновременно великий канцлер Барбароссы и архиепископ Кельнский? «У Барбароссы больше шансов, чем у Генриха, — говорит он себе, склоняясь перед этим величественным и холодным человеком. — Ренальд послушный, в отличие от Беккета». Генрих пользуется приездом коннетабля, чтобы доверить тому свиту Ренальда, и увлекает гостя в соседний зал, закрытый и охраняемый.

— Необходимо побеседовать с глазу на глаз, — шепчет Плантагенет.

Ренальд не заставляет себя долго просить.

— У меня с собой, — говорит немец, открывая маленькую сумку, прикрепленную к поясу, — письмо, в котором вы сообщили о ваших намерениях относительно нашего императора:

Я давно ищу случая отдалиться от Папы Александра и его коварных кардиналов, которые поддерживают против меня предателя Томаса, архиепископа Кентерберийского. Вот почему, по совету моих баронов и духовенства, я отправлю в Рим нескольких вельмож моего королевства — Роджера де Понт-Левека, архиепископа Йорка, Гилберта Фолиота, епископа Лондона, Жана Оксфордского, архидьякона Пуатье, и моего судью Ричарда де Люсе, — которые гласно и от моего имени, а также от имени королевства и всех моих государств передадут Папе Александру и его кардиналам предложение покинуть предателя Томаса и выдать мне, чтобы я смог вместе с духовенством утвердить другого архиепископа Кентерберийского[102].

— Ваши намерения остались прежними? — спрашивает Ренальд де Дассель Генриха, который не дает привести себя в замешательство.