— Идите скорее к своим детям, сын мой. Похвалите вашу супругу за воспитание, которое она им дает. Ободрите королеву. Эта женщина любит своих детей даже больше, чем любит вас. Она вам умно и очень умело помогала. Не критикуйте методы ее воспитания и не отказывайтесь от готовности всегда быть вам полезной. Позвольте себе устроить короткий отдых, прежде чем возвращаться в Британию, чтобы покорить этих упрямцев. Что бы вы сказали о небольшой передышке с Алиенорой в Фонтевро, где анжуйцы в чести с основания аббатства? Там вы увидите ваших двух самых младших дочерей. Вы еще даже не знакомы с маленькой Жанной.

Он согласно кивает. Мать пристально глядит на сына, пытаясь оценить размер семейного краха. Генрих берет себя в руки и продолжает разговор, зная, насколько богата императрица и как могла бы ему помочь, если бы захотела.

— Матушка… помогите мне осуществить брак моей дочери Матильды с Генрихом Львом. Я должен буду дать приданое, поэтому собираюсь повысить чрезвычайный дополнительный налог и, несомненно, назначу обложение в размере одной марки с рыцаря. Мой судья Ричард де Люсе будет требовать уплаты его нашими баронами и конечно же нашими добрыми аббатами. В Англии они верны мне. Конечно, эти разгневанные англичане хотели бы быть освобожденными от чрезвычайной помощи на «замужество невинной дочери»[108]. Вы ведь одобряете этот брак, матушка? Алиенора специально появится в Англии, чтобы приготовить приданое для нашей дочери.

— Ну конечно, Генрих, вы можете рассчитывать на меня. Моя привязанность к вам велика. А теперь ступайте к вашим детям и супруге.

После возвращения Генриха Алиенора буквально не сказала ему ни слова. Она с ним разминулась, но Плантагенет понял, что королева согласна поехать с ним в Фонтевро, чтобы увидеть младших дочерей, Алиенору и Жанну. Однако она не приложила усилий, чтобы присутствовать при разговоре, который состоялся у него со старшими детьми, предпочтя оставить их наедине. Эти подростки совершенно растеряны перед лицом семейных неурядиц. Генрих Младший подходит к своему отцу, обескураженный, потому что нет ни матери, ни его доброго учителя Томаса. Матильда вся ощетинилась, испуганная, что придется уехать к совершенно незнакомому ей человеку — будущему супругу — в холодные восточные края, о которых она ничего не знает. Ричард скрывается за дверью. Остается Жоффруа… Он бросается в ноги отцу, тот его поднимает. Во взглядах старших — налет грусти и как бы вызов. Генрих не ожидал встретить такую холодность. Вернувшись в зал заседаний, он спрашивает себя, стоит ли ехать в Фонтевро. Бунт со стороны близких касается его так же, как мятежи со стороны врагов. Плантагенет считает, что заслуживает большего внимания и предупредительности со стороны супруги. При других обстоятельствах ему понравилось бы заставить Алиенору покориться как прежде. Сделать ей еще одного сына, который мог бы противостоять сыну Людовика VII, этому Филиппу Богоданному, у которого в венах течет тевтонская кровь.

В конце концов Алиенора и Генрих отправились в Фонтевро с малочисленным эскортом и небольшой охраной. Им не о чем было говорить, разрыв между супругами никогда не афишировался, но был достаточно глубоким. Алиенора приготовила много подарков, платья и шубы для самых младших. Генрих не желал торопиться, чтобы не утомить супругу. Королю не хотелось делать ей слишком много уступок. Он только что узнал, что на границах Пуату и Бретани снова назревал мятеж.

— Если я теперь оставлю Алиенору среди них, — проворчал он, — ее съедят живьем…

Взмахнув хлыстом, Генрих пустил коня галопом, чтобы оторваться от жены. Она не пыталась его догнать.

— Пуату и его жители, это все, что для нее имеет значение, — произнес он вслух на ветер.

Алиенора догнала его. Она знает, что служит причиной ярости Плантагенета, и делает вид, что ее интересует только дорога в Фонтевро, эта нескончаемая дорога вдоль Луары, все время в гору. Раньше многие из важных решений были приняты во время их совместных конных прогулок. Скоро они остановятся на повороте дороги от реки и въедут в священный лес Фонтевро.

Извивы переменчивой реки создавали игру света и тени. Алиенора и Генрих не могли не залюбоваться… Их обиды смягчились, как всегда, когда они вместе оказывались на природе, вдали от темных помещений и толстых стен замков. Они приближаются к Кандаму, где ненадолго останавливаются у строящейся церкви Сен-Мартен, а затем продолжают путь к Фонтевро. Алиенора думает о маленьких дочерях, по которым очень скучает. Вместе они обсуждают будущее старших детей. Алиенора высказывает идею о том, что надо назначить дату коронации Генриха Младшего, учитывая его возраст и не по летам зрелый характер. Гичарда она предназначает для правления своим Пуату и справляется о проектах Генриха относительно герцогской короны Бретани, которая выпала на долю Жоффруа.

— Мне потребуется по меньшей мере год, чтобы убедить бретонцев, что они обязаны полностью повиноваться мне в Бретани. Мы собираемся официально оформить помолвку Жоффруа и маленькой Констанции[109]. Я добуду отречение Конана, он передаст свои права нам в руки. Если я усмирю Эдона де Пороэ и его союзников, то верну себе Фужер и Доль.

— Я вам, как всегда, готова помогать.

Разговаривая, они подъезжают к воротам аббатства. Поблизости нет ни замка, ни рвов. Только ограда, построенная много лет назад, заменяет прежние примитивные откосы, которые ограничивали первые владения монастыря. Алиенора, как и в 1152 году, когда впервые приехала в Фонтевро с Генрихом сразу после свадьбы, с трудом может представить себе тамошнюю жизнь. Отдельное проживание мужчин и женщин… Нравственная чистота, воздержание… Ее мысли прерывает приход матери-настоятельницы Одебурж де От-Брюер. Во внешности настоятельницы сочетаются возвышенная простота и благородство. Генрих и Алиенора склоняются перед нею, но она тотчас поднимает королевскую чету и сразу же начинает говорить о их дочерях.

— Сейчас мы проведем вас в нашу большую часовню, где ждут ваши дочери. Там вы встретитесь с настоятелем мужского монастыря, Жаном, который будет рад оказать вам свое почтение. Вы, должно быть, спешите видеть своих дорогих детей.

Они проходят мимо большого монастыря, предназначенного для монахинь-заключенных, потом мимо большой галереи, в которой находятся молодые девушки и вдовы[110].