На открытии пленарного заседания в Вестминстере 1 октября 1163 года, когда Плантагенет намекнул на уважение древних обычаев, то высказался раз и навсегда. Он упомянул своего деда, Генриха I, который самым жестоким образом расправился с упрямым епископом, вспомнил своего прадеда Вильгельма Завоевателя, который не раздумывая убил архиепископа, виновного в том, что тот короновал Гаролда, несчастного соперника, убитого в битве при Гастингсе. Прелаты в зале не осмеливаются больше поднять голову. Лишь один Томас сохраняет достоинство, но перед страхом, воцарившимся в зале, кажется беззащитным. Однако безжалостная дуэль возобновляется, когда Генрих, намекая на тот старый налог (danegeld), который он хочет заставить всех платить, замечает, что Томас этого не одобряет.

— У вас нет никакой причины противиться этому налогу, — бросает король ему. — Этот налог будет зачислен в доходы короны, клянусь Богом.

Генрих видит, что архиепископ встает, огромный, словно крест перед толпой паломников, и начинает говорить нараспев, как будто читает псалмы, чтобы его лучше слышали:

— Я клянусь, что ни один арендатор на церковных землях не заплатит вам ни единого су.

Это преступление! Оскорбление величества! На следующее утро, прежде чем покинуть Лондон, Генрих велит передать свой приказ Томасу: возвратить короне все ленные владения и замки, которые были пожалованы, когда он занимал должность канцлера.

Во время этого кризиса юная Розамонда не сумела оценить риск, которому подвергалась. Она считала себя уже признанной любовницей короля и мечтала ни больше ни меньше, как свергнуть с трона королеву. Однако Генрих держит ее, словно охотник дичь, в заветном месте, которое предназначено для удовольствия, и она больше не появляется при дворе. Правда, король обещает, что она туда вернется — в лучшие времена. Ведь перед ней вся жизнь! Розамонда ждет, но ее тревожит неясное предчувствие. Она слышит разговоры о конфликте, о соперничестве между Томасом Беккетом и Генрихом II. Чего она опасается, так это осуждения архиепископа в ее адрес. Не окажется ли она в Фонтевро среди монахинь?

Ведь Бертраде де Монфор удалось выйти замуж за короля Франции Филиппа I, прежде чем постричься в монахини в этом аббатстве? Розамонда завидует такой судьбе. Устремленная к одной цели — жить рядом с этим необыкновенным человеком, Генрихом Плантагенетом, — девушка уже видит себя королевой. Выдержит ли она бесконечные ночи ожидания любовника, который не часто приходит. Сможет ли забыть часы, когда, убегая в спешке, он повторяет, что любит ее, что черпает силы в ее молодости? Находясь рядом с ней, король без конца перечитывает статьи своих установлений, которые хочет провозгласить всему миру в Кларендоне и которые должны укрепить его королевскую власть. По крайней мере, Роза не спорит с ним и склоняется перед требованиями короля — ведь он обещает ей скорую свободу, почести, богатства.

В эту трудную зиму Генрих пренебрегает тем, что происходит вдали от его острова, затерянного в тумане. В Бретани и в Аквитании не прекращаются волнения. Эдон де Пороэ[89]формирует коалицию, чтобы расстроить планы Генриха Плантагенета. Он очень плохо перенес то, что Генрих принял сторону Конана IV, у которого Эдон конфисковал герцогство Бретань за годы слишком долгой опеки. С тех пор этот презренный постоянно рядом с королем Англии. Крепости Дол и Фужер, величественные, вызывающе возвышаются на границах его герцогства — вот чего не может выносить Плантагенет. Он потребовал донжон крепости Дол и брак наследницы, Изольды Нежной, с одним из своих преданных придворных, Хасселфом де Солинье.

В первые месяцы 1164 года Гичард дю Оммет, великий коннетабль Нормандии, верный Генриху, получивший от него власть, направляется во главе войска к Комбургу. Генрих остался в Англии. Алиенора тоже, но, благодаря Сальдебрею, своему верному коннетаблю, и своему дяде Гаулю де Фею, она информирована о назревающем восстании. Это ее беспокоит. Генрих весь в заседаниях в Клерандоне и своих знаменитых установлениях. Среди статей, которые вызывают наибольший протест со стороны духовенства, — требование короля о получении охранного свидетельства, чтобы покинуть Англию… Все дрожат от страха при одном упоминании имени Генриха Плантагенета. На юге, в Аквитании, графы де Бигор и д’Арманьяк, де Байонн, Де Дакс и де Ломань имеют дополнительную причину быть им недовольными: посягательство на честь их герцогини.

Гасконцы, более чем другие, не в состоянии дать примеры супружеской верности. Но они очень переживают, что их герцогиня должна страдать от неверности своего супруга. Узнав о словесной дуэли Генриха II с Томасом Беккетом и о том, что Томас противостоял королю, они с ликованием потирали руки. В их глазах поражение потерпел Генрих. Смелость Томаса их воодушевляла. Они считали в высшей мере почетным так смело выступить против Плантагенета. Только Беккету это удалось.

В прежние времена Алиенора и Томас не оценили друг друга, но в конце 1164 года обоим приходится сносить все больше неприятностей со стороны короля Англии. Алиенора решает ненадолго уехать на остров Уайт, на время предрождественского поста. Но для Томаса положение намного серьезнее. Генрих думает, что тот накопил достаточно фактов, чтобы проявить себя непорядочно по отношению к своему королю. Бедняга Томас подвергается гонениям. Однако по случаю церемонии освящения в аббатстве Ридинг[90]в апреле 1164 года они встретились вновь. Между ними возникло недоверие. Генрих приказал своим прилежным клеркам составить Кларендонские установления. На взгляд Томаса, который просмотрел один из первых свитков новой хартии, это — по меньшей мере — отвержение Церкви от власти в пользу королевства. Однако под давлением епископов, которые опасались, как бы антагонизм между Генрихом и Томасом не перерос в катаклизм, одобрил установления, по крайней мере устно, побуждаемый Робертом де Мелоном[91], Хартфордским епископом. Он упрекает себя за это и решает бежать. Все гармоничные устои королевства кажутся ему расшатанными. По поводу банальной истории с участком земли, принадлежавшим владению Сассекского архиепископства, на которое объявил свои права Жан ле Марешаль[92], Томас был вынужден предстать перед судом. Он не явился по этому требованию, а отправил туда рыцарей, чем вывел из себя Генриха. Когда наконец Томас появился в Нортгемптоне, ему предъявили ордер на арест вместе с конфискацией всех владений. Его даже обвинили в краже церковных доходов, якобы для добывания выборных должностей. У Беккета требуют две тысячи марок[93]. Он протестует. Не он ли без счета тратил собственные доходы и свои усилия, чтобы поддержать короля? Решив покинуть Англию, Томас советует своему служителю Роджеру де Брею запастись епископской печатью, омофором (шерстяным архиепископским плащом) и той небольшой суммой денег, которая у него осталась. На следующий день на заре их ждали четыре оседланные лошади: одна для Роджера, другая для Томаса и две для двух послушников ордена жильбертистов. Герберт де Бошам отправится первым и поедет в монастырь Сен-Бертен во Фландрии, чтобы обеспечить сменных лошадей, и там будет ждать Томаса. На заре 2 ноября, после трехнедельных блужданий, Томас и его верный Роджер пристали к побережью Уа, поблизости от Гравелина, в графстве Фландрия.