Простонародье копировало привычки чрезмерно самоуверенных правящих классов. Особенно важным для сплочения нации оказался крикет – игра с тщательно прописанными правилами, в которой обычным англичанам дозволялось бить тяжелыми мячами в сторону самых знатных лордов королевства. Иностранным гостям было даже сложно в это поверить. Один русский аристократ решил, что крикет – это интересно, и присоединился к одной из команд.

Англичане в середине Викторианской эпохи наконец-то стали казаться единой нацией. Консервативная партия (получившая свое неофициальное название в 1834 г.) считалась наследницей роялистов XVII в.; Либеральная партия (известна под этим названием с 1839 г.) теоретически происходила от тех, кто выступал в то время на стороне парламента. Но идеологическая основа обеих различалась так мало, что лорд Гладстон спокойно расстался с тори, чтобы возглавить либералов, а предполагаемые реакционеры-англиканцы из партии тори избрали скандального писателя еврейского происхождения Бенджамина Дизраэли, дабы тот противостоял Гладстону в великих парламентских дуэлях того времени. Неудивительно, что в этот период, впервые со времен Шекспира, Англия дала миру Чарльза Диккенса – писателя, который умел писать и в высоком, и в низком стиле. Единая Англия была мощным центром притяжения для всего Соединенного Королевства. Элиты других народов империи к этому времени уже давно говорили на английском языке как на родном, и теперь их примеру последовали широкие массы, усваивая язык саксов после тысячелетнего сопротивления. Английский язык стал практически единственным в империи – и даже в мире, как начали думать некоторые англичане.

Насколько могучим казалось Соединенное Королевство! Во время Крымской войны (1853–1855) ему вместе с Францией удалось навязать России неудачный для нее ход событий. Индийское восстание сипаев (1857) было разгромлено, а в результате Второй опиумной войны (1856–1860) Китаю было навязано соглашение о свободной торговле.

Страна триумфально вступала в 1860-е гг., готовая все дальше и дальше расширять свои рынки, на горе менее успешным странам.

Неизбежный континент

Но это была лишь иллюзия. Британская империя никогда не была настоящим лидером. Ее ВВП составил максимум от мирового – 9,1 % – в 1870 г., но никогда не превосходил общий ВВП Германии и Франции (в то время как, например, ВВП США в 1960 г. составлял 40 % от мирового). Британская империя зависела от стабильности и договороспособности Европы, и британская элита это сознавала. Самая незначительная вероятность нападения, вторжения со стороны Ла-Манша вызывала реакцию, близкую к истерике. В 1859 г. единственный бронированный деревянный военный корабль «Глуар» давал Франции технологическое преимущество над всем британским военным флотом. Через год, впрочем, он уже устарел на фоне цельнометаллического британского броненосца «Уорриор», а в Британии начали строить безумно дорогую и так никогда и не примененную систему прибрежных фортов.

Почти неприступные форты, прозванные «безумием Пальмерстона» еще до того, как были закончены, до сих пор стоят от Корка до Дувра. Даже в зените мировой славы в Британии хорошо понимали: то, что действительно важно, – это Европа. Фотография автора

Одна-единственная дата 28 июля 1866 г. может служить отличной иллюстрацией того, как Британия, будучи мировой державой, никуда не могла деться от Европы. После десятка лет неудач была наконец-то проложена работающая телеграфная линия до Америки. Биржи Лондона и Нью-Йорка немедленно стали единой информационной зоной. Информационные технологии, как всегда, способствовали глобализации.

Англо-американская телеграфная компания (© Bill Burns)

Издание книги Джорджа Чесни «Битва при Доркинге» в мягком переплете (Wm. Blackwood & Sons, 1871)

Однако первой важной новостью, переданной в тот день через Атлантику, стало известие о разгроме Пруссией Австрии в величайшей европейской битве начиная с 1815 по 1914 г.[36] В 1870 г. Пруссия зашла еще дальше и в шесть недель уничтожила Францию Наполеона III. Сначала некоторые англичане посчитали это хорошей новостью: в то время Париж соперничал с Лондоном за роль главного финансового центра мира.

Но вскоре Англию обуял страх. Бестселлером 1871 г. стал роман «Битва при Доркинге», наполненный убедительными деталями будущей войны (его автор Джордж Чесни был подполковником в действующей армии) и предсказывавший вторжение и оккупацию Британии только что образованной Германской империей. Самому Гладстону пришлось публично объяснять читателям, что это литературное произведение.

Дизраэли, ставший в 1874 г. премьер-министром от консерваторов, видел, что Англии совершенно необходимо вновь стать частью Европы.

В 1875 г. он заключил союз с Россией для отражения нового возможного нападения Германии на Францию. Через три года он перешел на другую сторону. На Берлинском конгрессе 1878 г. он в последний момент во время ночных переговоров с немецким «железным канцлером» Отто фон Бисмарком закинул удочку относительно общемирового англо-германо-австрийского альянса против России.