Пинь низко поклонился и шаркающим стариковским шагом направился к воротам.

Посол кивнул одному из солдат на повозку. Тот откинул холщовую накидку и остолбенел. В повозке лежала гора разнообразных южных экзотических фруктов, белый горячий хлеб и бутыли с молоком.

В этот же день состоялся совет руководителей дипломатических миссий. Всем было понятно, что министр иностранных дел не мог прибыть в посольский квартал по собственной инициативе.

Никого не могла обмануть тележка с продуктами от якобы тайных друзей. Все понимали, что богдыханша Ци Си подаёт им знак. Вот только какой?

Хотела бы мира? Отдала бы приказ войскам, и головы бунтовщиков уже висели бы на стенах Посольского квартала или Запретного Города. Но, видимо, не может, а то и не хочет торопить события.

А это значит, восстание набрало такую силу, что императрица вынуждена считаться с чернью и тянет время, а иностранных дипломатов бросила бунтовщикам, как кость. Участие солдат китайской регулярной армии в атаке на дипмиссии только подтверждает это.

А если это скрытое обращение за помощью? Боясь раскрыть перед бунтовщиками свои намерения, она таким образом подаёт знак об оказании ей иностранной помощи в подавлении восстания?

В результате пришли к общему мнению о необходимости ввести на территорию Китая союзные войска.

Но такое решение находилось вне компетенции дипломатов, и, что бы сейчас ни происходило в Пекине, введение войск должно быть подтверждено на уровне глав правительств.

Но как? Связи нет. Возможности отправить гонца – тоже. Да и кто рискнет?

Хотя… А если обратиться к поручику Лопатину? Он отчаянно храбр, инициативен, свободно владеет китайским языком, блестяще зарекомендовал себя в обороне. Если кто и сможет доставить командованию союзной эскадры депешу, то только он.

– Надо, так надо, – согласился Андрей, – готовьте пакет.

– Уже готов. Когда планируете выступать?

– Как стемнеет, на шлюпке схожу к императорскому причалу, проверю адмиральский катер. Вдруг не ушёл. Тогда на нём. Если его не окажется на месте, придётся идти на шлюпке. Но тогда мне потребуется человек восемь гребцов.

– Сами знаете, у нас каждый боец на счету. Но, если что – людей дадим.

– На том и порешили, – поднялся из кресла Андрей.

Шлюпка мягко притёрлась к императорскому причалу.

– Тссс, – прижал палец к губам Андрей, пытаясь разглядеть среди, пришвартованных кораблей знакомые очертания.

– Кого ищешь, болезный?

Насмешливый голос командира адмиральского катера заставил резко обернуться.

– Не ушли! – обрадовался Андрей. – А я смотрю и не вижу. Вы же вроде здесь стояли?

– Пришлось переставиться. Чтобы фанатикам глаза не мозолить, встали между двух речных сторожевиков.

– Хорошая маскировка, – согласился Андрей, – я знал, чтó искать, и то не увидел.

– Так не лаптем деланы, – усмехнулся в усы мичман. И обыденно, будто расстались вчера, а не две недели назад, спросил: – Пар поднимать?

– Ну, ты! – стиснул его в объятиях Андрей.

– Ладно, ладно, – засмущался мичман, – нам приказали вернуться с тобой, мы и ждём.

– Тогда запускай машину!

Через полчаса неприметный катерок, дымя трубой, дал задний ход и, выполнив изящную циркуляцию[49], бойко побежал вниз по течению.

Тяньцзинь.

Приглушённый абажуром свет настольной лампы падал на развёрнутый лист письма от русского посланника в Пекине, которое внимательно перечитывал военный атташе в Китае, полковник Вогак. Под этим письмом лежал ответ на запрос в отдел контрразведки при губернаторе Приамурского края. Сомнений не осталось. Это был именно тот человек, за которого себя выдавал посетитель.

Он отложил прочитанное письмо и поднял глаза на собеседника.

Перед ним сидел элегантно одетый молодой человек с загорелым лицом и твёрдым открытым взглядом. Идеально пошитый костюм из дорогого английского сукна, щегольская шляпа и крепкая трость говорили о принадлежности юноши к высшим кругам светского общества, а речь, осанка, манера сидеть на стуле указывали на то, что за его плечами как минимум офицерский кадетский корпус. А ещё взгляд. Взгляд человека, не раз смотревшего смерти в лицо. Не в подзорную трубу из бастиона, а вот так, накоротке, глаза в глаза.

Ему приходилось встречаться с «такими» в Крымскую кампанию.

Когда после нескольких отбитых штыковых атак начинаешь ценить только тот миг, который проживаешь сейчас, когда самым родным и близким тебе человеком становится совершенно незнакомый солдат, с которым ты только что плечом к плечу рвал зубами врага…

Полковник поднялся из-за стола.

– Вы второй раз выручаете нас, Андрей Иннокентьевич. Те документы, что вам удалось доставить из Посольского квартала, не имеют цены.

Не зная реального положения дел в столице Поднебесной, командование союзной эскадрой не решалось предпринимать самостоятельных шагов. Теперь всё изменилось. Благодаря вам посольские депеши уже сегодня будут отправлены главам правительств, и со дня на день по Китаю будет принято судьбоносное решение. Какое – не знаю, но уверен, что убийство германского посланника не останется без ответа. Ещё раз благодарю вас. Если вам понадобится моя поддержка или помощь, обращайтесь. Буду рад помочь.

Андрей взял шляпу, вежливо поклонился и с достоинством покинул кабинет.

– Придумают же – «Демон», – покачал головой атташе, убирая в папку письмо посла, – хотя именно так и рождаются легенды. Посол ходатайствует о представления поручика к боевой награде, что ж – заслужил. За половину того, что написано в депеше, ему Георгий или Анна с мечами полагается. Ну, Георгий второй степени не в моей компетенции, а вот за Анну похлопочу с чистой совестью. Скажу секретарю, пусть готовит прошение на наместника. Думаю, адмирал не откажет.

Лянь резко развернулась к развалившемуся на ложе Красному Чжану.

– Тяньцзинь! Мы идём на Тяньцзинь! – резко повторила она.

– Но зачем? – пытался сопротивляться Чжан. – У нас и так всё хорошо. Народ меня любит, вожди уважают. Вчера сама богдыханша чаем угощала. Денег у нас столько, что мы можем себе собственный город купить. Чего тебе не хватает? Радуйся жизни.

Лянь промолчала. В её хорошенькой и умной головке роем неслись совсем недобрые мысли: «Глупец! Как ты надоел своей неуёмной революционностью. Богдыханша с вами, нищебродами, чай пила только потому, что раздавить, как червей, пока не может. А вот подойдут её войска хоть из того же Тяньцзиня, и ваши головы сразу на городскую стену переберутся – на колья или в корзины. Как этому идейному придурку объяснить, что вся катавасия с восстанием нужна только как отвлекающая суета. А под шумок надо набивать бочки золотом. Сколько я уже прикопала? Одиннадцать? Вот ещё раза три по столько, и надо валить. Куда? Для начала в Шанхай. А там – как пойдёт. Хоть в ту же Европу или Америку. С золотом везде жить можно. Хотя лучше в Америку, там нравы проще. С моими бойцами и деньгами я там такую империю создам! А сейчас, пока не стало поздно, из Пекина нужно выбираться, и эта „звезда революции“ мне поможет. Мои люди в Тяньцзине уже больше двух месяцев работают. Должны уже всё разнюхать и подготовить. Так что из Пекина пора уходить, и чем быстрее, тем лучше. Что же делать с этим упёртым бараном? Похоже, совсем без объяснений не обойтись.»