К орудию погрузили все ящики со снарядами, высадив почти всех людей на стену. В случае опасности они должны были утопить оставшиеся пушки и вплавь добираться до Посольского квартала. Авантюра, конечно, но «овчинка стоила выделки».

Андрей и американский капрал обнялись.

– Поторопитесь, поручик, – махнул рукой американец.

– Я вернусь, Макс, – твёрдо пообещал Андрей.

Вёсла вспенили воду, и шлюпка, разрезая носом поверхность, ушла в ночь.

– И-и-и раз! И-и-и раз!

Привычные к вёслам руки гнали лодку к Посольскому кварталу. Вот и заветная арка. Но её габариты не позволяли шлюпке протиснуться в тесный проход.

– Митрохин! Бери троих и дуйте за плоскодонкой. Она должна стоять в кустах, под ивой.

Четверо моряков сбросили одежду и заплыли в арку. Лодка китайца Мао оказалась на месте. Её перегнали к шлюпке и начали перегружать ящики со снарядами. Под весом тяжёлых ящиков она осела по самые борта, но испытание выдержала. Загруженную плоскодонку повели в арку, где, передавая по цепочке снаряды, быстро разгрузили её.

За следующие два рейса перевезли оставшиеся снаряды и колёса пушки. Осталось сгрузить само орудие. Справедливо опасаясь, что хоть и длинная, но узкая плоскодонка может не выдержать веса орудия, Андрей приказал вязать к нему верёвки.

– Крепче! Готово? Держим верёвки! Орудие за борт!

Десяток матросов вцепились в привязанные верёвки. Поднатужились, и на «раз-два-взяли» сбросили его в воду.

Пушка булькнула и ушла на дно. Концы длинных верёвок остались в руках моряков.

– Боцман, сажай людей в плоскодонку и тащите орудие по дну канала до арки, а там уже не глубоко, спуститесь в воду и ножками, ножками! Как затащите орудие в дренажную канаву, вставайте у орудия с двух сторон и на верёвках тащите его к форту. Там скажешь, чтобы поднимали орудие на стену, а сам назад. Снаряды перевезёшь плоскодонкой. Вернусь через час-полтора, встречай.

– Понял. Орудие и снаряды перевезти в форт. Встречать через час!

– Те верёвки, что освободились, кидай сюда. Шлюпку толкни! Всё! Бывай!

Боцман повернулся к ожидающим его команды морякам.

– Поспешай, братцы! Верёвки разобрали? Пошли! И… раз! И… раз!

Тяжёлая туша орудия нехотя шевельнулась, но, подчиняясь дружной воле людей, заскользила по илистому дну.

Если для Андрея и его гребцов время первого рейса пролетело как один миг, то оставшимся на городской стене морякам оно показалось вечностью. Прислушиваясь к далёкому бою ритуальных барабанов и воплям фанатиков, моряки с беспокойством ожидали, что пропажа часовых вот-вот обнаружится. Завывание жрецов стало громче, а отблески огромного костра стали видны даже с такого расстояния.

– Опять принялись за жертвоприношения, – зло сплюнул один из моряков.

– Каждую ночь людей режут, видать, сегодня новых наловили, – отозвался второй, подвигая трофейную винтовку.

– Похоже, кого-то заживо жгут, слышь, как заходится.

– Нелюди, они и есть нелюди.

– О! Кажется, вода плеснула!

– Ну-ка, глянь! Наши?

Из темноты показался высокий борт шлюпки.

– Заждались? – послышался с воды тихий шёпот Андрея.

– Да уж, – за всех ответил американский капрал, – всего пятьдесят три минуты прошло, а показалось – век.

– Всё, парни, потом будем лясы точить! Спускайте орудие! – перебил его Андрей.

– Что точить? – не понял американский капрал.

– Не берите в голову, капрал! Грузимся! Быстрее! Быстрее!

– Странные вы, русские, и говорите непонятно, – пробурчал капрал.

Андрей решил третьего рейса не делать. Небо уже начало сереть, а рисковать людьми он не хотел. Оставлять орудие китайцам он не собирался, а утопить было жалко. На этот раз в шлюпку загрузили оба орудия и посадили за вёсла двенадцать моряков. Шлюпка опасно осела. Остальных людей решили тащить буксиром. Для этого Андрей распорядился привязать к корме два длинных фала, держась за которые можно было плыть за шлюпкой. Отчалили. Грести было невероятно тяжело, две грозди людей, ухватившихся за длинные веревки, тормозили лодку, но зато – вместе.

Дорога заняла в два раза больше времени, чем в предыдущий раз. Гребцы выбились из сил, но выгребли к заветной арке. Из темноты стены мигнул глаз фонаря – свои.

– Приехали!

Из тени выскочила плоскодонка и, сделав плавную дугу, подошла к плывущим за шлюпкой морякам. Продрогшие от долгого нахождения в холодной воде люди, отпустив буксирный фал, стали цепляться за борта плоскодонки. Шлюпка, освободившись от тормозившей её гирлянды моряков, облегчённо шевельнулась и, ловко лавируя, подошла к арке.

Их встречали. По опыту предыдущей разгрузки ствол пушки обвязали верёвками.

– Готово! Поберегись!

Первое орудие плюхнулось в воду. Верёвки передали в арку. Моряки запряглись в длинные фалы и потащили пушку по дну.

– Первая пошла! – возвращаясь к шлюпке, приглушённо доложил боцман.

– Готовьте вторую! – скомандовал Андрей.

– Пошла!

Второе орудие ушло под воду. Продрогшие «пловцы» подхватили верёвки и потащили его в арку.

– Боцман! Шлюпку отгоните на место и замаскируйте – ещё пригодится, – распорядился Андрей. – Назад возвращайтесь вплавь. Да повнимательней. Не нарвитесь на кого.

– Сделаем!

И шлюпка, разгоняя волну, скрылась в темноте…

Цао Тайфу – Дракон триады «Кулак справедливости», руководивший осадой Посольского квартала, – рвал и метал. С огромным трудом ему удалось уговорить Дун Фусяна выделить в помощь ихэтуаням три орудия. Генерал разговаривал с ним настолько высокомерно и презрительно, что Цао пришлось собрать всю свою выдержку в кулак, чтобы не снести голову старому индюку, возомнившему, что он пуп земли. Но пришлось терпеть. Терпеть, потому что взять Посольский квартал своими силами не удавалось. Ихэтуани каждый день несли огромные потери.

Среди восставших участились случаи самовольного оставления позиций. Энтузиазм бойцов таял на глазах. Единственным способом вернуть доверие восставших был разгром Посольского квартала. Любой ценой и любым способом. Дун Фусян это понимал, поэтому в полной мере насладился своим превосходством над грязными оборванцами. Такого унижения, которое пришлось испытать Дракону «Кулака справедливости» от командующего китайскими войсками, ему не приходилось испытывать никогда. Но он стерпел и добился от Дун Фусяна трех орудий. Судьба Посольского квартала теперь была в его руках. Ещё один день, и всё, но…

– Проклятый «Демон»! – Цао разнёс глиняную пиалу о стену. – Он не просто обокрал меня, он непонятно как умудрился перетащить пушки к себе в форт и теперь расстреливает из моих орудий моих же людей! Ихэтуань вздрагивает от одного его имени. Дошло до того, что даже пламенные борцы наотрез отказываются идти на приступ логова ягунцзы. Чего уже говорить о трусливых крестьянах и безропотных кули! Казнь жрецов, ночные налёты. Поговаривают, что разгром шаньдунского отряда под стенами католического храма Наньта – тоже его рук дело. Жрецы обещали наслать на него злых духов, но барон до сих пор цел и каждую ночь нападает на нас.