империи поспешил к замку Кведдлинбург и на Пасху 963 года, которая оказалась в жизни Оттона Великого последней, принес оммаж, т. е. опустился на колено, вложив свои ладони в ладони императора, обменялся с ним поцелуем и произнес сакральные слова клятвы верности. Впрочем, оммаж Харальда был не обременителен – он должен был защищать германское морское побережье от морских разбойников (которыми, в основном, сами же даны и были) и способствовать христианской миссии в Скандинавии. Скорее всего, Харальд был свидетелем 7 мая величественной и мирной кончины Оттона II, случившейся всего-то спустя три месяца по возвращении императора в Германию.

В отличие от отца, Оттон II не казался Харальду серьезным правителем. Оммаж носил личный характер: признавать над собой власть старшего годами и прославленного множеством побед Оттона Великого, бесспорное лидерство которого признавалось всеми без исключения христианскими лидерами Западной Европы – это одно, и совсем другое – соглашаться на то, что не достигший двадцати лет хлипкий рыжеволосый юноша, ничего не совершивший и всю жизнь проведший в тени своего великого отца, стал сюзереном. Это было бы плохо понято в Дании, а Харальд не мог не считаться со своим окружением. И, конечно, датскому королю было известно о недовольстве Оттоном II среди многих германских герцогов и баронов – логично было ожидать скорых мятежей в Германии и Италии. Трудно сказать, что заставило спешить Харальда. Новый император, конечно, ожидал, что оммаж будет принесен и ему, но находившемуся в своих пределах датскому королю никаких грозных напоминаний по этому поводу не отсылалось. Можно было тянуть время, ожидая развития событий и действуя в соответствии с ними. Но Харальд, при том, что у него имелись проблемы и в Норвегии, и в Швеции, перешел в наступление уже в 974 году. Скорее всего, объяснение следует искать если не в союзе, то в сговоре между правителями Дании, Чехии и Польши, так как у каждого из них были претензии к Германии, о которых они благоразумно предпочитали молчать при жизни Оттона Великого. Смена власти является лучшим временем для изменения ситуации в свою пользу.

Болеслав Благочестивый, достигший расцвета жизненных сил представитель династии Пжемысловичей, был главой государства, которое раза в три превосходило по территории современную Чехию. Его восточная граница упиралась в Киевскую Русь, и придет время, когда Владимир заставит уже старого Болеслава потесниться. Мощное развитие Германии при Людольфингах, позволившее этому вчера еще окраинному Восточно-Франкскому королевству стать империей и открыто заявить о своем абсолютном лидерстве в Европе, не могло не беспокоить Чехию. Пжемысловичи на всю Европу пока не замахивались, но на региональное лидерство имели все права. Столкновение между Чехией и Германией было неизбежно[23]. Выступать против империи открыто и в одиночку Болеслав опасался.

Смерть Оттона Великого создавала условия, благодаря которым Германия утрачивала свое исключительное положение: своевременно узнав о зреющем мятеже в Баварии, Болеслав обещал его поддержать. Мятеж на юге предполагалось поддержать открытием военных действий на севере – это была как раз задача Харальда Синезубого. Датчан же должен был поддержать Метко I в Польше, который был женат на Дубравке, родной сестре Болеслава. У Метко I был особый счет с Германией. Польский князь считал себя другом Оттона Великого, но пока тот находился в Италии, бранденбургский маркграф Оде напал на Польшу. Правда, его армия была в сражении при Цедынем разбита, однако вернувшийся император обрушил свой гнев именно на поляков. Мешко I был вызван в Кведдлинбург. Оммаж его не потребовали приносить, но, во-первых, дань платить вынудили, а во-вторых, потребовали оставить заложником в Германии Болеслава, первенца Мешко I. Причина гнева была проста: Мешко I посягнул на Померанию, которую император уже предназначил для себя. Кроме того, присоединение поляками Западного Поморья позволило бы им установить непосредственную границу с владениями Харальда Синезубого, которому (как, впрочем, и всем остальным) Оттон Великий, наученный кровавым опытом долгих лет во власти, не доверял. И был прав: Болеслав Благочестивый готовил для юного Оттона II войну на всех направлениях: во-первых, восстание Генриха Баварского, Генриха Каринтийского и Генриха Аугсбургского, поддержанное чехами, например, их вторжением в Австрийскую марку, во-вторых, нападение Харальда Синезубого на Голштейн; в-третьих, нападение поляков на Остмарк. Фактически, это означало бы, что Германия полыхнула по всему восточному полукольцу от Эльбы до Дуная – это сильное испытание даже для искушенного политика и полководца, а для столь необстрелянного, как Оттон II, оно должно было стать смертельным.

Болеслав, думается, был прав, что такого удара власть юного императора не выдержала бы, если бы он был нанесен одновременно. Но в том-то и дело, что синхронизировать все действия было крайне сложно. Когда армия Харальда Синезубого вышла к Данневирку, то три Генриха все еще сговаривались со своими баронами о восстании, а Болеслав до их выступления затаился. Естественно, что Мешко I, оглядываясь на своего родственника, также предпочел обождать. Ситуация благоволила Оттону II сначала (в 974 году) решить датскую проблему, затем (в 977 году) – баварскую проблему. Польской проблемы не возникло – Мешко I не решился на войну, не имея поддержки с правого фланга от датчан. Не возникло и чешской проблемы, так как Болеслав Благочестивый без датчан и поляков счел открытую поддержку трех Генрихов нецелесообразной. Выходит, что Харальду не повезло потому, что он оказался самым решительным, организованным и верным слову.

Армия данов вторглась в Голштейн и заняла позиции на перешейке, где от Северного до Балтийского моря протянулись древние оборонительные сооружения Данневирка. Они создавались, расширялись и модернизировались несколькими поколениями данов и германцев (когда-то, в первой половине IX века, забота о них заняла значительную часть жизни Рюрика Фрисландского и его отца Харальда Кларка). Харальд какое-то время пребывал в уверенности, что одновременно с ним в германские земли с востока вторглись войска поляков и чехов, что запылали мятежом Бавария и Лотарингия. Прозрение произошло довольно скоро, но оно уже не спасло Харальда. Оттон II еще не успел распустить всех своих вассалов и появился у Данневирка в окружении многочисленного воинства. Для Оттона II это был первый в его жизни «экзамен» в статусе монарха, поэтому он решил действовать наверняка, т. е. решил начать атаку только после того, как прибудут со своими отрядами вассалы из отдаленных ленов. Ожидать было рискованно, но не менее рискованно было бы императору потерпеть поражение в самом начале своего правления. Харальд, воспользовавшись паузой, призвал на помощь Хакона Сигурдарсона, и тот не замедлил явиться в окружении верных ему норвежцев. Военные действия начались в 974 году.

Описание войны в источниках смутно и противоречиво. Германские хронисты говорят только о самом факте войны, избегая подробностей. Норвежские саги отмечают невиданный героизм своих соотечественников и лично конунга Хакона, которого называют «Великим». Очевидно то,