Ожидая заказа, она достала из своего рюкзачка книгу, нашла страницу, на которой остановилась в прошлый раз, и принялась читать.

Глава 16. Долгожданная встреча

«Я поражался невероятной силе духа и смелости этой девушки. Она была столь юна, столь нежна и невинна, но не менее того горда и мудра, чем меня и воодушевляла.

К моему счастью, мой хозяин не торопил меня, не призывал ее к себе, доверившись моим словам о том, что юная особа еще не готова принять его силу. И это было правдой. Сколько бы я ни пытался ее уговорить принять дар повелителя, сколько бы доводов надежности предлагаемого мой ни приводил — она отказывала. Ее сила воли и духа просто поражали меня. Я никогда не встречал человека, способного отвергнуть все, только бы не предать свои идеалы, свою семью и ту любовь, что придает сил, надежды, позволяет упорствовать во что бы то ни стало. Эту силу невозможно сломить. Я не нашел ни единого способа, которым смог бы завлечь эту душу подчиниться моему хозяину. Наоборот. Не подчинившись ему, она подчинила меня себе…

Я оставил попытки призвать ее к нашей общине. Я не мог больше пытаться владеть ею. Именно пытаться. Я понял, что не владею ею. Она принадлежит лишь себе. Никто не властен над ее естеством. Она готова распрощаться со всем, но не отдать себя в руки тому, кто будет распоряжаться ее жизнью.

Подкосило ли это меня в вере своему Владыке? Нет. Меня это сломало! Я задумался, почему я настолько верен? Неужто во мне не живет тех идеалов, которыми руководствуется эта девушка? Я разрывался на части. Простите меня, о дорогие читатели, я не в силах совладать с собой и со своими чувствами к ней, к ее непреклонности. Я хочу иметь ее силу. Я хочу любить ее. Я люблю ее всем сердцем и не могу себя перекроить…

Я сделал скоропоспешные выводы, придя к своему хозяину с просьбой. Я просил его позволить мне жениться на этой девушке. Просил его даровать ей вечную жизнь. Просил позволить ему править мне этот мир для него плечом к плечу с ней. Я обещал ему, что именно она способна своей силой сломить весь мир, если ей будет принадлежать вечность. И он согласился.

Я взял с него робкое обещание, что он не станет кормиться ее душой, как и моею, потому как я хочу вечности здравой для нее, как и для себя в точности. И он вновь согласился. Он пообещал мне, что не тронет ее ради его же величия. Что он позволит ей стать той, кто приведет его в мир в качестве короля. И я ему поверил. Я не мог не поверить. В справедливости своего хозяина я не смел усомниться.

Обретя уверенность, что не потеряю ее, я стал преподносить ей себя, стараясь показывать свою любовь. Не знаю, насколько красиво это было, насколько приятно было ей получать мою доброту, ведь эмоции свои она скрывала очень тщательно, но я старался. Я хотел показать ей, что она мне небезразлична. И я говорил. Я кричал о своей любви. Но поступки мои казались мне скупыми и грубыми, а слова — бессмысленными и пустыми. Они претили мне самому. Даже я, сумей я поглядеть на себя со стороны, не поверил бы в то, что что мои чувства искренни. И я решился на большее, нежели просто слова. Я позволил ей выйти за пределы отведенной для нее комнаты.

Поначалу она не верила, что действительно свободна. Не пыталась даже сбежать домой. Мое тепло к ней, как мне казалось, говорит ей о моих чувствах. Но я ошибся. Она воспользовалась дарованным ей доверием и попыталась сбежать.

Мои люди, коим приказано было не касаться ее, не остановили девушку. Она бежала домой. Я пустился за ней. Нагнал я ее лишь спустя несколько часов. Поймал ее и взглянул ей глаза. В ее прекрасные, чарующие мою душу глаза. Да простит меня Владыка, ничего более сокрушающего, нежели ее полный отчаянья взгляд я не видывал за такую долгую жизнь! Ее глаза молили меня о пощаде, молили отпустить, вернуть ее к родным. А губы. Движения ее губ манили меня. Больше всего на целом свете я хотел поцеловать ее губы. Как прекрасны они были в сиянии луны. И я, схватив ее руки, склонился над нею и впился своими губами в ее губы. Я сделал то, чего жаждал больше всего.

Наш поцелуй не был долгим. Она отвергла меня. Она укусила меня, пустив мне кровь. Я взревел, словно дикий зверь, и отпустил ее.

Вырвавшись из моих объятий, она пустилась убегать, но своевременно произнесенные мною слова образумили ее. Не знаю, волею правды или страха изменила она свое решение, но она осталась.

Лишь замерев, обернувшись спиной ко мне, она ждала и слушала. А я все говорил. Говорил о том плане Владыки, говорил о силе его великой, о том могуществе, коим способен он одарить всех, кто прильнет к нему. И о бессмертии.

Не многие мои слова возымели ту силу, которую я вкладывал в них, но последние — слова о любви, которую не сломить. Слова о той любви, что способна ввергнуть меня в смятение, даже заставить предать своего хозяина ради нее, если потребуется, внесли ясность в ее разум. И она обернулась.

Я рассказал ей, как был пленен ее красотой. Рассказал, как поработила она меня своей мудростью, непреклонностью и силой духа. Своей верностью близким. Я открыл ей свою душу, оголил себя и вверил ей без остатка. И она слушала. Слушала и понимала, что я не лгу. И я действительно был готов отдать голову на отсечение, если хоть в чем-то слукавил. И она поверила мне. К счастью моему великому — поверила.

Вернулись мы в обитель хозяина моего уже вместе. Я держал ее руку, а она мою. Мы были счастливы, открыв души наши друг другу. Мы подарили друг другу себя, пообещав остаться навеки родными, оставив все ради будущего нашего и будущего наших близких. Мы обручились заветом создать мир своими руками, пускай и под началом моего Владыки, а вскоре Владыки нашего.

Он обручил нас. Он даровал ей вечность, как и мне прежде, и она приняла ее. И мы были счастливы».

Дочитывая последние строки, в то же время доедая остатки своего обеда, Юля, сквозь слезы счастья, шептала