— Все дело в моем отце, — сказала Юля, потупив взгляд. — Он сгорел в той больнице, а виновного никто так и не нашел. Я одна выжила. Не знаю, жив ли сам поджигатель, но уверена, что выяснить все это можно, а я, вполне возможно, смогла бы чем-нибудь вам помочь. Я смогу вернусь себе семью лишь после того, как разберусь, кто во всем виноват и почему меня держали там взаперти. Я смогу успокоиться лишь когда виновный в смерти моего папочки будет сидеть в тюрьме! Или же выяснится, что он тоже сгорел к чертовой матери!

Следователь сдвинул брови и угрюмо уставился на девушку.

— Простите, — почти шепотом проговорила она. — Меня переполняют эмоции. Но ведь справедливость превыше всего, не так ли? Вы ведь тоже хотите его поймать?

Он не долго думал и ответил лишь на последний вопрос, который по своей сути был если не риторическим, то как минимум не самым важным из всех ею заданных.

— Хочу! — выпалил он.

— Ну так…

— Что «ну так», гражданочка? Вы хотите, чтобы я вам рассказал о ходе следствия, в котором вы можете быть главной подозреваемой? Хоть вам и не было выдвинуто никаких обвинений ввиду недостатка каких-либо улик. Так ведь дела не делаются. Если вам есть что сказать, а вы говорили, что есть, то я слушаю. Иначе разговор окончен.

Юля удивилась его достаточно грамотной речи. Ей казалось, что этот человек не способен и предложения сложить, не заикаясь и не глотая окончания слов. Она даже немного зауважала его; самую малость. Наверное, лишь для того, чтобы саму себя предостеречь от пренебрежительных взглядов, направленных на него.

— Есть. И не просто сказать, а показать! Мне удалось провести свое собственное небольшое расследование. — Вновь увидев его нахмуренные брови, она добавила: — Когда больница загорелась, все метались из стороны в сторону. Я боялась, что санитары, увидев меня, запрут меня в палате, после чего я неминуемо сгорела бы вместе со всеми. Но мне удалось спрятаться в подвале.

— Так, — произнес он, будто бы мысленно поставил отметку в блокноте со сноской «переспросить, как она оказалась в подвале».

— Я потом, конечно же, выбежала оттуда, едва успев спастись, пока перекрытие второго этажа не рухнуло, накрыв все грудой досок и рубероида. Но подвал, знаете ли, во время пожара штука самая отдаленная от всего остального, потому как находится ниже уровня земли. Я пыталась найти выход оттуда наружу, блуждая по лабиринтам под полом — в таких зданиях всегда есть несколько выходов. Я надеялась, что найду его. В общем… — Она тяжело выдохнула, будто бы собираясь с мыслями.

— Что? Что было дальше? — уже достаточно сильно заинтересовавшись увлекательной историей выжившей девушки, спрашивал следователь, зачем-то энергично размахивая руками.

«Этот жирдяй просто эталон странного поведения», — думала Юля, глядя на его нетерпение услышать продолжение истории.

Сама не на шутку увлекшись своей выдумкой, она продолжила:

— Я в потемках бродила по заброшенному подвалу. Потом нашла ступеньки наверх. Они привели меня к длинному коридору, в котором было несколько дверей. Вдалеке виднелся луч света — тот самый выход, которого я так искала, подумала я. Он немного освещал коридор, позволяя различить надписи на табличках дверей. На одной из них было написано «Архив».

— Архив, значит, — многозначительно сказал Довлатов.

В душе Юля громко смеялась с того, насколько живо и атмосферно она обрисовывает чистой воды ложь. Изначально она не планировала всего этого говорить, но уже просто не могла остановиться, все глубже и глубже зарываясь в сюжет своей истории.

— Да, архив. Я просто не могла пройти мимо, понимаете? Я… в общем, я зашла в комнату. Там было много ящиков с надписями. Я открыла один из них и вынула картонную папку. Читать ее времени не было — больница горела, все вокруг завешивал густой дым, — но я все же прочитала написанное на карточке. Там было имя одного из пациентов. Нужно было торопиться, чтобы спастись. Задерживаться я не могла. Я наспех открыла еще один ящик и достала из него еще одну карту и…

— И?.. — спросил следователь, даже не догадываясь, что Юля раздумывает о том моменте, когда ее нашли около ворот лечебницы. Она тогда не имела при себе ничего, кроме связки ключей и зажигалки — медкарты уже давно лежали в квартире, в ее столе. Она лишь надеялась на его рассеянность и на то, что он не помнит деталей того дня. «На крайний случай, — думала она, — можно будет подметить, что эти папки из ее рук забрал Артем, потому они и не попали в дело в качестве вещественных доказательств».

Она решила не упоминать о том, как якобы выбегала с ними из горящей лечебницы, хотя это и логично, надеясь, что, если не сказать прямо, он и не спросит.

— Эти папки, — продолжала Юля, — я потом, когда была дома, читала, выискивая что-то интересное. Я библиотекарь по профессии, а потому мне все вот такое интересно. Та и чем еще дома заниматься, знаете ли… В общем, читала и обнаружила там кое-что странное. Там были… — она приостановилась, наспех выдумывая то, что может его заинтересовать. Правду о бессмертных пациентах она, конечно же, рассказать не могла.

— Что же вы там такого обнаружили, гражданочка? — сгорал от нетерпения следователь.

Она так и не смогла придумать ничего путного, перебирая в голове малознакомую ей медицинскую лексику, которой заполнялись карточки пациентов, потому просто достала из рюкзака две папки и протянула ему через стол:

— Они у меня с собой, — произнесла она робко. — Вот, держите.

Следователь несколько секунд смотрел поочередно ей в глаза и на протянутые ему картонные папки, потом нерешительно взял и положил перед собой.

— И что в них?

— Это медкарты. Почитайте, увидите, — ответила Юля, застегивая рюкзак и начиная немного нервничать.

Вся надежда была на его тупость. Она верила, что он, чувствуя свою важность, навеянную ее лестью и просьбами о помощи, своим же воображением сам себе в прочитанном нарисует что-то настолько важное и существенное, что, по его «профессиональному мнению», перевернет ход расследования с ног на голову.

Стало так тихо, что через открытое окно послышался лай собак и разговоры каких-то людей.

Он осторожно открыл первую папку так, будто бы это был не картон с бумагами внутри, исписанными утонченной женской ручонкой, а упаковка с бомбой, что разорвет его на мелкие кусочки. Он начал читать, хмуря брови и бегая глазами из угла в угол по каждой из страничек. Со стороны это было то еще зрелище. Юля никогда не видела, как в реальной жизни следователи