ветер дует в щель как саксофон

прах улыбки

скрипит в зубах и ест глаза

романтика костра неотделима

от запаха его

как крепость от руин

в нем сжатость солнечного света

скрытого в боли головы

восточная струна

в шипящей трели флейты

344

от линий на часах

не охраняющих а тратящих

избавиться нельзя

они протянуты через события

к волосам высокого напряжения

от этого мысли заискрились

и по линиям скрылись

345

слова бредут в нелепых сочетаньях

оттого сцепленье лучше

ритм граненый отражен

в согласных не согласных ни с чем

в результате сдвиг метафор

провоцирует мыслетрясение

трещину привычек

и стон дремучей гармонии

346

слово ночует в словарне

утром как собака

в наморднике общих мест

ходит за пищей к людям

в глотке логос-кость

347

небось не бог слез с небес

богатым богемным

читать Боккаччо Набокова

и вышло боком

убогим набегом

с богу припеку

348

сияют слитки скал

грани гримас гранита

гладкие глыбы глубин

шероховатость глобуса

349

день наступал как ветвистый дуб

и кричал по-вороньи

человекоподобно зло

сервированный сгоряча

снег был съедобно тих

но ветер помалкивал

солнце отсутствовало

голодный свет смотрел в глаза

350

птица пространство леса

лисица подмышка ложбины

еж застрял меж ног

в зарослях долготерпения

полоскание эха

пятки неба в венах корней

расплескали блики ручья

выше конституционно дуб

половина отвалилась

поразила молния революции

дарвин бдит

351

рыбка улыбки коснулась губ

плавниками прикрыла глаза

уплыла в телескоп водымки

оставив губку лица

в стекляшках задумчивости

352–355. Четыре художника

1

в любом из нас сидит сезанн

безудержно влюбленный в куст

в существования настой

вонзится интеллекта кисть

движеньем пальцев на лету

смещеньем точечек в глазах

весь мир в полях лесах мазках

не отдалится от тебя

центрально видеть до конца

пронзительно и досыта и до конца

как дзен-буддист как сезаннист

с кустами с деревом одно

гранитом цвета как пыльцой

запечатленный

2

шагала шатало как шакала

не шутка жить почти сто лет

сперва летал лягал сметал

свой ветховитебский кагал

потом коровой сел на ветку

смеркался марк

и кубистический посев

разлегся живописно сладко

из букетов торчали петухи

ривьерой пахло изо рта

чертог буржуа сиял

старик дремал устало

3

энди уорхол

намедни грохал

смерти сверху

перхоть сыпал

трахал энди

банку бренди

порхал уорхол

по слухам охал

в крахе денди

крендель праха

ведьмин парик

сгинул старик

4

эх

пикассо

полна твоя касса

пиписька кубышки кубизма

разбухла так что

ударил каскад минотавров

гитар циркачей арлекинов

ну падла пабло

бьет час пик ассов

356

татарство русских украшает быт

приятно за чаем погулаговать

скоро доберутся до интеллигентов

будут висеть на стенах вместо картин

в академическом стиле футуристов

времен освобождения крестьян

пока пенисы русской словесности

грозят девственной европе

великая дилетантская держава

жопой заслонила мир

357

ХОЛИН жив

ХОЛИН умер

нет

умер ВЕЙСБЕРГ

ХОЛИН жив

разницы нет

их прошлые дела живучи

пускай их стихи мало видят

пускай их живопись мало читают

они отразили

голодную сытость эпохи

ее неповторимую блеклость

в щемящих границах

забыв себя

358

поросль недорослей

престол прощелыг

свита с посвистом

лоск с приплясом

плетение тления с плесенью

359. Баллада о космонавте

он был подтянут как сигара

благоухал как коммунист

его лобзали пылко звезды

кометы гладили планеты

за ним следила вся страна

сама не больше пятака

он был рожден под знаком марса

как знамя красная планета

звала пустынями блестя

мягчали кости

дух затвердевал

а пузыри земли кипели

и ведьмы что-то бормотали

а он оплавленный летел

плевками звезд отягощенный

мятежный ум его наедине

свободой занимался

и мысли странные пришли —

идея есть туманность

простейший вывод солнце

а после горькая луна

моя ракета как жучок

ползет по небосводу

а я в брюшке ее вижу

я бога в космосе не вижу

мой бог сидит во мне

как я в брюшке ракеты

и мы любуемся твореньем

вселенская наседка

и выводок светил

склюют жука

и я погибну как зерно

и прорасту во что-то

о хрупкость мысли тростника

ты знаешь смерти страх

но ты растешь себе повсюду

и видит бог

я бесконечность вижу тоже

вот так летел каш космонавт

а с ним наследственность и предрассудок

всевышний морщился

марсиане же готовили костры

Из сборника «Сто стихотворений» (1987)

360. К автопортрету