404

от смертельной скуки

выручает смерть

скука смертная

скука царская

правит миром величаво

цареубийца за углом

он без фактуры и без цвета

он весь отсутствие и шанс

собой скрывает тишину

и в то же время тихо тает

своих ошибок оголив скелет

привет тебе скелет воскресший

хранитель смерти скуки делегат

истории забытый анекдот

костями голыми скучающих последствий

меня клещами зацепить готов

известно всем

что от великой скуки до смешного факта

только детский шаг

405. Станцы

загадка жизни навсегда

доступно непонятна

только тронь и трын-трава

что босиком по лугу

а голышом в прибой

без жизни нет небытия

как жутко это привлекательно

а все кто живы соучастники

по меньшей мере странные

по-разному страшны

но жизнь дается только раз

сегодня завтра и вчера

в любой момент последний шанс

неотразимый «только раз»

от времени освобожденный

во мне есть что-то от всего

частица робкая огромности

владеет мною неделимо

ведет внимательно слепца

да в пропасть бережно

один я

мир один

нас двое развлекаются

я конструирую фантазии

он разрушает их за мной

мы ссоримся — конец

406. Пророк в своем отечестве

ситуация та же

именитый гость

благообразный как соломон

бормочет всерьез без связи слова

равнодушные вещи молчат

слыхали похуже

видали не то

уймись ты посол прародитель

родословной последняя связь

вид твой прекраснее фраз

а лицо изречение бога

проглоти примечанья свои

остатки тщеславья доешь

ведь впереди непонятное

а прошлое сфинкс

407. Вещи в себе

развевались знамена знамений

символическое глубокомыслие

вещало о невещественности

расходы терпения были огромны

росла нищета исступления

зимою снега беспамятства

строжайше велели скуке

в камине уютного прошлого

вертеться прыгалкой пламени

и прятаться фениксом в пепле

касались забытого мира

стекольчатой глади его

сморщенной кожи времени

в разломе ветшающих суток

в морщинистых стенках мшистых лет

ласкали поверхности полностью

непостижимых форм

408. Несостоявшееся рождение нового мира

не очень очевидно

ненаглядно и нелюдно

с неизбежностью убожества

для приближенья божества

в предположеньи новой эры

великое трясение идет

а наблюдатель не родился

никто не знает что к чему

естественный невежда не сечет

и божество скрывается в коробку

пружину прячет и следы

умело маскирует

и вешает замок

409. Тот дом

он отраженная улыбка

чужих воспоминаний склад

где голоса из прошлого звучат

и птицы промежутки заполняют

плачет прошлое картинно

фасад плывет на фоне туч

за ним растет театр событий

и расширяется пространство

в нем комнаты пульсируют со мной

а коридор под страхом выхода

тушуется в кисельный мрак

за дверью люди чинно за столом

ведут обычную беседу

про пониженье цен на страх

подорожанье анекдотов

инфляцию пошлятины

я с ними сплю наполовину

и сам похож на манекен

набив задумчивый желудок

я уползаю в мир иной

где те же комнаты разбухшие

предметы те же удлиненные

пространство в форме хризантемы

пьет мое воображенье

но сбросив роль свою как плащ

я поднимаюсь над собой

и снова фильм смотрю

но это жанр другой причудливый

где мифы бродят сиротливо

плетет свою паучую любовь фрейдист ученый

и пленка рвется

падаю с обрыва

со спазмой рухнувшего вниз

на дно где гроб что колыбель

410

соединив небесные концы с листвой

наважденье пьяных красок

прошло

ствол слегка пригнулся

неясная картина в облаках

по-прежнему что-то напоминает

а привычка видеть в ней

пушечную вероятность

все еще во мне цветет

облака поредели обрюзгли

ствол покосился

от опушки отстал еще больше

и я вам скажу

привычка без впечатлений

как женщина без облаков

стреляет прямо в лоб

411–416. Шесть сумрачных

ВЕЧЕРНИЙ ОРКЕСТР

цвет преображает свет

желтым нимбом окружая синий лес

в этой вечной яркости

гремит такой оркестр

что ярость труб

валторны превосходство

и флейты баловство

сливаются в невиданный аккорд

палитры вырванной лучины

из внутренности жизни

в облака

из духа катаклизма воплощенного

в необходимость вымолить прощенье

чтоб утонуть в антракте черноты

ВЕЧЕР

притупление начал

давеча или давно

лицо отражено в омуте

неба рука потрепала затылок

приглашенье пожить на краю ветерка

ухватиться за хвост мелодии

отпечаталась каждая струнка

лежу параллельно ошибке

в форме ненужной улыбки

день нажрался мной

как картошкой

КОГДА ЗАСЫПАЕШЬ

понатужится взгляд

конец вещей бурлящих

за краем незаметен

они как и ты

или я

остальное лишь темное продолжение

мы же рвемся подальше

нас пропустили и выдумали

этого мало

выйти дай совсем

но давление ночи преобладает

тебе бы пока не высовываться

а ждать

пока не потащат заботливо

волю твою стерев

как испарину

ДНЕВНАЯ НОЧЬ

вспыхнувшая лампочка

стряхнула темноту

как