о мракобрат

дремучий дерьмократ

герой дуракодрамы

бракодонок

дракобес

alter ol ego

361

днем

мой призрак во плоти

смешивался с запахами

общался с чудищем эмоций

взявшим на себя прыгающую функцию сердца

а то что вечером осталось

валялось в углу

лепестки

кожура и шкура

362

с напившегося корабля РЕМБÓ

крысы бегут на трезвую сушу

в пьяную мышеловку

царства АЛКОШЕК

363

душа машины

бессмертна как привычка

проста как лабиринт

она исчадие человека

домашний зверь

вцепившийся в затылок

того кто открутил машине хвост

364

в ресторане публика занята телом

скрытым под складкой раковины

проводит время в предвкушении

ползания по рытвинам вкусов

но вдруг

болезненное просветление

устрицы это глаза

слезы лимона текут по нёбу

плачет жажда плоти не быть плотью

как после молнии водки

ненужная тяжесть закуски

365

борису божневу

как из колбы сдавленный крик

застывшее эхо пугает сознание

ленивое тело дрожит от угроз

в бункере сна тяжело беспокойно

намеков глухая наука

проводит ненужный эксперимент

под звуки валторны

сигары обломленный лист

под носом

за вкусом вербены

запахи тмина и роз

нирваны прищемленный хвост

366

в разгар мухоморной славы

физик кричал

а радиация пела

взбесившийся нейтрон

среди молекул плакал

физика рвало лириком

он излучал красоту

в сто тысяч орхидей

в превосходной степени

то есть смерть

367

этот физический покой

вычленение тела

перпендикулярного траве

и ветер братски треплющий листву

вездесущее одиночество

подвешено во мне

и только сладостное притяжение

распускается внутри

как облачный цветок

368

в манере е. л. кропивницкого

злые духи мне готовят крышку

затаили злобный трюк

умерщвлять и душегубить всех невпроворот

всё же знаю что дойдут и до меня

всё отнимут

что же делать

я утешусь

ЖИЗНИ ПУСТЬ ЛИШАТ

СМЕРТИ ЖЕ НИКАК

369

в. стэсину

обморочные города

предел разбежавшихся душ

планы раздетых символов

путешественников по ассоциациям

пустой вселенной

на острие гвоздя

забитом в сердце

370

проводы проводников

работающих на полупроводниках

стоячая как столб вода

дырки мундиров впритирку

покинувшему пост

бирка — в компост

«Свеченье слов» (1991)

371–375. Пять нагорных элегий

1

чистая страница поля

в моем кармане

дальний путь воображения

между обложками холмов

где звезды за эмалью неба

и мысль моя

как многих поколений общие места

играет в непонятные вопросы

растущие из вырванных ответов

как сорняки

так самолет соединяет облачной чертой

на время тучи

похожие на существа из мифов

чуждых нам народов

но ветер расчищает небо

и разум мой при виде гор

воздвигнутых щепотками веков

от слов освобожден

2

залысины пятнистых валунов

как череп логика

скрывают лунный силлогизм

их кристаллическое сходство

метафорически сродни

вблизи как издали

сейчас как уйму лет вчера

в бессвязном ритме симфоническом

потерянных задумчивых веков

в оледененьи пауз

аккордов извержений

а в общем меловая формула

атака лунного ядра

скульптура небосклона

3

я шел по вымыслу без плана

без колебаний в четком сне

я двигался по плоскости кривой

безмолвно раздвигались горы

и сзади исчезали как вчера

а день был снова как задача

решеньем ночь была

в пространстве растворялись дали

сказали выпадут в осадок поутру

и снова твердо пред глазами

живая нарисуется земля

сказали скатертью расстелятся растения

и вычертится мягкая решетка

с дырявым облачным лицом

проснется вымысел взойдет туман

и приглашение идти

без колебаний в четком сне

4

телеса-небеса нарциссично

смотрелись в озера

где горы свой пол скрывали

проткнув потолок головой

завернутой в полотенце

непогода висела весомо

и занавес тайного пакта стихий

ничего не открыв

разорвался

секреты выболтал ветер

он путал века и минуты

он дул из третичной эпохи

как будто проснулся вчера

граниты ласкал до дыр

и травы гладил пристрастно

непостоянный как человек

и такой же упрямый

5

взгляд на горы через память

и уютен и пуглив

но угроза в них любовна

задушить как угодить

не бросайся в катастрофу

горы в памяти заботливо

охраняют от беды

прячут пропасть изнутри

пропасть-пропасть друг наш свет

в ночи́ запропастился

приспособился в глубинке

к нашей самой вышине

там рыдают в крыльях ангелы

уйди не гадь уйди не шкодь

сокрушается господь

над подвешенной слезинкой

цвета льда и формы гор

376

этот колоссальный экзистенциальный гул

застлавший даль

казалось охватил планету

и