Выбегая из здания школы, Люба на всякий случай осмотрелась:а вдруг Юрцевич пришел пораньше и стоит ждет ее. Но нет, не стоял и не ждал.Они же договорились на два часа, а сейчас только двадцать минут второго. Какжаль, что он не оставил своего телефона, она бы позвонила, предупредила его. Атеперь неудобно получится…

«Глупость какая! – сердито говорила себе Люба всюдорогу до пединститута, где профессорствовал ее научный руководитель. –Буду я еще убиваться из-за того, что этот кладбищенский проныра меня прождетпонапрасну! Ничего, подождет. Ему нужно, не мне. У меня все в порядке, это унего проблемы, вот пусть он их сам и решает».

Но уже через несколько секунд мысль ее непроизвольнососкальзывала совсем в другую плоскость: что же придумать, чтобы продолжатьвстречаться с Юрцевичем, и чтобы не узнали родители, и чтобы дети ничего непочувствовали, и – самое главное – чтобы он сам не понял истинных Любиныхмотивов. Она не лгала себе и признавалась честно: он ей больше чем простонравится.

И снова при этой мысли ее охватывали злоба и раздражение. Нупочему, почему в свои тридцать три года она вынуждена прятаться от родителей,почему она не смеет открыто заявить о своем интересе к этому синеглазомумужчине, отцу ее племянников? Отцу племянников… Человеку, который любил ипродолжает любить Надю. Значит, снова ей, Любе, достаются остатки, объедки сбарского слова, со стола сестры.

Просто голова кругом идет. В каком направлении думать? О чемдумать в первую очередь? О том, как сделать так, чтобы быть с Юрцевичем? О том,как обмануть родителей? Или о том, что нужно как можно скорее отделаться отнего, пока она окончательно не потеряла голову? Или вообще о том, что нужнопрекратить это более чем странное знакомство, потому что работающий на кладбищеуголовник с судимостью и с претензиями на отцовство не должен даже на пушечныйвыстрел приближаться к семье Филановских? Вот и хорошо, что сегодня так вышло иони не встретятся, ей пока нечего ответить Юрцевичу. А то, что он попуступрождет ее возле школы, – ничего страшного, она ему ничего не должна.

Встреча с научным руководителем затягивалась, у профессораоказалось множество соображений по поводу того, как Любе отвечать на возможныезамечания официальных оппонентов при защите диссертации, однако разговор нанаучные темы позволил ей отвлечься, и уже на обратном пути, торопясь забратьмальчиков из детского сада, чтобы не опоздать на тренировку, Любе внезапноудалось успокоиться и посмотреть на проблему конструктивно.

Она примет предложение Юрцевича. Но со своими условиями. Ейнужен еще год, чтобы защититься и найти достойную работу в другом городе,желательно в крупном, например, в Ленинграде, Новосибирске или Красноярске, гдеесть крепкая научная школа и много вузов. Еще год, пока мальчики не станутсовсем самостоятельными. На днях им исполняется шесть лет, и в сентябре ихвполне можно отдать в школу, даже сразу во второй класс, потому что в первом имуже давно делать нечего. В принципе по уровню подготовки они бы и в третьемклассе отлично учились, но на это ни одна школа не пойдет, даже та, в которойработает сама Люба и где мальчиков хорошо знают и представляют себе степень ихразвитости и подготовленности. Но насчет второго класса для шестилетокдоговориться можно. Пусть годик поучатся под надзором Любы, освоятся с новымрежимом дня и распорядком жизни, а потом можно будет безболезненно забирать ихи увозить хоть на край света, они уже нигде не пропадут. В течение этого годаона позволит Юрцевичу приходить смотреть на детей, но не подходить к ним и незаговаривать. Она ничего не скажет родителям, это останется их с Юрцевичемтайной. Если спустя год их отношения перейдут в такую стадию, которая покажетсяЛюбе достаточно перспективной, она уедет с ним и детьми. А он, в свою очередь,должен за это время оформить развод со своей женой и найти для себя в том жегороде приличную работу. Какое-то время они будут просто встречаться, чтобыдети привыкли к другу своей тетки, подружились с ним. Потом поженятся. Юрцевичвозьмет ее фамилию. Родители Любы никогда не видели человека, от которого Надяродила ребенка и которого они не моргнув глазом засадили в тюрьму, так что естьнадежда, что они и не узнают никогда, за кого их старшая дочь вышла замуж. Еслибы она выходила замуж в Москве, скрыть личность жениха было бы невозможно, ведьначнутся всякие разговоры-переговоры насчет подготовки к свадьбе, и маманепременно потребует, чтобы ее познакомили с родителями будущего зятя. Папа,конечно, ни во что вникать не стал бы, а вот мама непременно будет, ейнеобходима пышная свадьба с приглашением всех своих театральных друзей. Ипотом, муж Любы, не имеющий собственного жилья, стал бы жить вместе с ними, водной квартире, а ведь при ежедневном общении очень легко проколоться.Невозможно ничего скрывать долгое время, когда живешь бок о бок. Совсем другоедело, если Люба выйдет замуж и будет при этом жить в другом городе: никакойпышной свадьбы, она просто поставит родителей в известность постфактум, мол,так и так, у меня теперь есть муж. Почему он взял ее фамилию? А у негособственная фамилия очень неблагозвучная, и Люба категорически отказалась еебрать, вот жених и пошел ей навстречу, чтобы у всей семьи была все-таки однафамилия, а не разные. А что? Резон вполне уважительный. А какая фамилия ужениха была? Да какая угодно, можно придумать, не станет же мама проверять.Лично общаться с Юрцевичем родителям если и придется, то очень редко, разве чтотеатр приедет на гастроли в тот город, где будет жить Люба, но и в этом случаедве-три встречи в полном составе вполне можно пережить, а если мама захочетпочаще видеться с дочерью и внуками, то это уже без зятя. Нет, реально, всеочень реально, если подойти с умом и все тщательно продумывать.

Вот так. Все логично, последовательно, без надрыва. Никакихпоспешных решений, никаких головокружительных виражей, все постепенно, шаг зашагом, и всегда можно отыграть назад. Как только Юрцевич снова появится, онаизложит ему свою позицию и не отступит от нее ни на миллиметр. Только вот когдаон теперь появится?

Май стоял теплый, и тренер вывел ребят заниматься наоткрытом стадионе. Юрцевич возник перед Любой минут через десять после началатренировки, будто все время стоял здесь и поджидал ее.

– Вы меня избегаете? – Он тревожно заглянул ей вглаза. – Я ждал вас возле школы в два часа, как вы и сказали, прождал дотрех, но вас не было.

– Извините, – Люба тепло улыбнулась ему. – Ясовсем забыла, что у меня назначена встреча с научным руководителем, пришлосьехать на кафедру. У меня нет вашего телефона, иначе я бы позвонила,предупредила.

Она поймала себя на глупой мысли: хорошо, что сегодня на неймодное пальто-макси, в нем она выглядит более женственной. Боже мой, о чем онадумает? О том, чтобы понравиться этому… Люба, Люба, ты ли это? Ты же всегдабыла уверена, что самое главное – это внутреннее содержание, образованность,духовность. Ты так думала, так говорила, ты этому учила детей в школе. Илиговорила и учила, но на самом деле не думала?

– Что вы мне ответите? – требовательно спросилЮрцевич. – Вы обещали сегодня дать ответ.