– Люба, – строго произнесла ТамараЛеонидовна, – нам надо поговорить.

– Что, прямо сейчас? Мама, мне надо мальчиков подниматьи в сад вести, у меня каждая минута расписана. Давай вечером, ладно?

– Вечером у меня спектакль, а когда я вернусь, ты ужебудешь спать. Мы и так почти не видимся. Сядь, Люба.

Та покорно села, всем телом чувствуя, как убегаютдрагоценные секунды, которые можно было бы употребить на что-нибудь полезное.

– Люба, это он?

Люба опешила и слишком поздно поняла, что залилась краской.

– Ты хочешь спросить, является ли мой вчерашний спутникмужчиной моей мечты или это просто милый знакомый? Тебя интересует, насколькоглубоко зашли наши отношения?

– Не выкручивайся. Я хочу знать: это он? Это Юрцевич?

Господи, откуда она узнала?! Кто мог ей сказать? Ведь никтоже не знает, никто! Только его жена… Неужели она приходила к матери жаловаться,что муж не уделяет внимания ребенку, что он собирается бросить ее и жениться наЛюбе? Ведь Юрцевич сказал, что Наташа все знает. Выходит, она и об этом знает.Какой ужас!

Люба набрала в грудь побольше воздуха.

– Да, это отец мальчиков. И что в этом такого? Чтоплохого в том, что отец интересуется жизнью своих детей?

– Я так и думала, – пробормотала ТамараЛеонидовна. – Этого я и боялась.

– Чего ты боялась? Он что, убийца, вор, грабитель? Он утебя чего-то требует? Денег просит? Ему ничего не нужно, только посмотретьизредка на сыновей, и то издалека. И вообще, как ты узнала, что это он?

– У меня есть глаза, – недобро усмехнуласьмать. – Я еще в первый раз подумала, что мне его лицо почему-то кажетсязнакомым. А вчера прямо как ударило: наши мальчики – его копия, никакихсомнений быть не может. Ну, и о чем ты думаешь, хотелось бы знать? Зачем ты сним общаешься? Гуляешь, разговоры ведешь? К чему все это?

– Ну мама, как ты себе это представляешь? Человекподходит ко мне, представляется, заводит разговор, причем спокойно,интеллигентно, ничего не требует, просто интересуется своими детьми,спрашивает, как они, как растут, как их здоровье, какие книжки они читают, вкакие игры играют, как спортом занимаются. Это что, преступление? Он что, правана это не имеет? Я что, должна была орать, звать на помощь, грозить милицией? Какэто все должно выглядеть по твоим представлениям?

Люба незаметно для себя повысила голос и сама тут жеиспугалась. Что она себе позволяет? Как разговаривает с матерью? Она уже готовабыла извиниться и пойти на попятный, когда Тамара Леонидовна неожиданно улыбнулась:

– Ты права, Любаша. В любой ситуации нужно вести себяинтеллигентно. Ты же у меня девочка воспитанная. Нужно только постараться,чтобы этот Юрцевич не принял твою воспитанность за благосклонность и потворствоего совершенно неуместным притязаниям. Ты меня понимаешь?

Люба молча кивнула и отвернулась к плите, где на сковородкетомились гренки с колбасой и сыром. Из включенного радиоприемника доносилсяголос Муслима Магомаева, певшего про «свадьбу, свадьбу, свадьбу», и песня эта,никогда не вызывавшая у Любы никаких эмоций (она вообще не понимала, почемусвадьбы должны быть «широкими», и считала это пошлейшим отголоскомпровинциальности), сегодня больно резанула ее уши.

* * *

Тамара Леонидовна прекрасно владела собой и умела быстронаходить правильные слова, никоим образом не выдающие ее истинные чувства инамерения. Именно поэтому ей так удавались интервью зарубежным журналистам. Онавовремя прекратила разговор с дочерью о Юрцевиче, потому что, наблюдая заЛюбой, внезапно увидела и поняла всё. Девочка попалась. Попалась так же глупо истремительно, как ее младшая сестра. И с этим надо срочно что-то делать, покане стало поздно.

Выкроив в плотно забитом делами дне свободную минутку, онапозвонила своему давнему другу Круглову.

– Ванечка, у меня неприятные новости. Когда вы сможетеменя принять?

Иван Анатольевич, достигший в своей карьере уважительныхвысот, по-прежнему приятельствовал с Филановскими и общался с ними «без чинов»,посему на просьбу о встрече отреагировал незамедлительно и договорился с Тамаройповидаться в тот же день. И снова местом встречи была выбрана некая квартира,только уже совсем другая, по другому адресу и подороже обставленная. Впрочем,оно и понятно, у рядовых сотрудников агентура попроще, у начальников –посолиднее.

За последние годы Круглов заметно располнел, отяжелел,появилась одышка и нездоровая розовость на щеках, а брюшко упругой волнойнабегало на брючный ремень. Глядя на него, Тамара Леонидовна невольно думала осебе: они ведь почти ровесники, неужели она тоже так стремительно стареет? Себясо стороны не видно, да и трудно заметить изменения, когда смотришь на себя взеркало по сто раз в день.

– Ну, Тамарочка, дорогая, рассказывайте, что у васслучилось?

– У нас… – она выдержала театральную паузу, дабыКруглов проникся драматизмом ситуации, – у нас Юрцевич появился.Подкатился к Любочке. Детьми он, видите ли, интересуется. Ну, и как вам этопонравится? Я как только узнала об этом, чуть не умерла от ужаса!

– И давно узнали? – задал Круглов вопрос, которыйпоказался Тамаре Леонидовне несколько странным.

– Да сегодня утром! Некоторое время назад я увиделаЛюбочку с незнакомым мужчиной и решила, что это поклонник. А когда вчера сноваего увидела, мне показалось, что наши мальчики на него похожи. Меня как токомударило! И сегодня утром я прямо спросила Любу, кто это такой. И оказалось, чтоэто Юрцевич. Вы можете себе представить? Столько лет прошло, Наденькупохоронили шесть лет назад, а ему все неймется.

– Ну, слава богу, – почему-то улыбнулся ИванАнатольевич. – Гора с плеч.

– Это почему? – удивилась она. – Вы рады, чтоон появился? Вы о чем говорите, Ваня?

– Да мы, видите ли, давно уже знаем, что он встречаетсяс вашей дочерью, и я, признаться, начал беспокоиться, почему это, думаю, мояТамара Леонидовна молчит, не приходит, не рассказывает ничего, скрывает отстарого друга такие важные события. Уж не разлюбила ли она меня, не вышел ли яиз доверия? Теперь вижу, что не вышел. А я уж и контрольный срок себе назначил:если до первого июня вы мне не расскажете про контакты с Юрцевичем, придетсямне самому задавать вам неприятные вопросы. Спасибо, голубушка, избавили.

– Значит, вы все знали?! – Тамара Леонидовнавозмущенно всплеснула руками. – Знали – и молчали? Ваня, да как же вам нестыдно! Почему вы не предупредили меня сразу?

– Уж простите дурака, но я был уверен, что вам всеизвестно, все-таки Люба – ваша дочь.

– Ой, Ванечка, ну что вы такое говорите! Наденька тожебыла моей дочерью, а я ничего не знала, пока вы мне глаза не открыли.

– Да, – согласился Круглов, – но Наденька быламолодой, неопытной и влюбленной, ее можно понять. К тому же она была беременнаот женатого мужчины, так что ей было что от вас скрывать. А уж от Любочки вашейя никак не ожидал такой скрытности. Она же взрослая женщина, очень разумная,очень правильно воспитанная, член партии. Как же она от вас это утаила? Ведьони встречаются аж с февраля месяца, а теперь уж май на дворе.