- В том-то и дело. Представьте себе, что это могила господина Муромского. Рядом такая же одного сына. А с другой стороны - запущенная могила другого… Что бы вы подумали?

- Понятия не имею.

- Вы подумали бы то же самое, что думают другие, - настойчиво сказал Ледников, внимательно следя за ней. - Вы подумали бы, что один сын был отцу близок и дорог, а второго он и знать не хотел. Ситуация прямо, как у господина Муромского-старшего…

- Но у Муромского только один сын, - запротестовала Валерия.

- Вы уверены? - спросил Ледников, не сводя с нее глаз.

Она чуть запнулась, а потом ответила:

- Да, конечно.

- А вы что, так здорово знаете прошлое господина Муромского? Все его семейные тайны? Пересчитали все скелеты в его шкафах?

- Нет, но… Я ни разу не слышала, чтобы он кого-то упоминал.

- Это ничего не значит. Он мог даже не знать, что у него есть сын. С мужчинами, знаете, такое случается.

- Мне такое даже в голову не приходило!

- А что вы все-таки делали на кладбище?

- Там неподалеку живет моя подруга по университету. Я приехала раньше, чем мы договорились, и решила прогуляться. Место тихое, пустое, никто не мешает. Опять же Керенский похоронен, - усмехнулась она. - И, кстати, там же могила жены Черчилля. Вы ее видели? Неужели нет?

- Признаться, не дошел… Валерия Олеговна, это момент, конечно, очень интересный, но меня больше интересует другое. Где вы были, когда Рафе стало плохо?

- Здесь. В этой квартире.

- А когда его привезли домой?

- Видимо, тоже здесь.

- Что значит - видимо? - строго осведомился Ледников. - Вы что - даже не спустились посмотреть, что с вашим подопечным?

- Это значит, что я не знаю, когда его привезли, кто его привез и когда его увезли. И привозили ли вообще… Поймите, мы вовсе не каждый день с ним видимся. Он звонит, когда у него возникает нужда во мне. Я ему звоню, когда у меня есть к нему вопросы.

- То есть вы у него там не прибираетесь каждый день? - решил уточнить Ледников.

- Повторяю - я не прислуга и унитазы у него там не мою, - несколько обиженно возразила Валерия. - Для этого есть приходящая уборщица. Она пакистанка.

- А как же вы узнали, что он пропал?

- Мне позвонили юристы, которые занимаются оформлением сделки по RWG… Сказали, что уже третий день не могут связаться с ним.

- И что вы подумали? - быстро спросил Ледников.

В такие моменты важно не терять темпа. Потому что, если допрашиваемый лжет, он должен в какой-то момент сбиться или запутаться. Главное - не давать ему продыха, возможности думать о правдивости и связанности излагаемого.

- Ничего, - чуть помедлив, ответила Валерия. - Он и раньше пропадал на несколько дней, никого ни о чем не предупредив. У него стиль такой - романтический. Он мог в Рио-де-Жанейро улететь или на Гавайи…

- А как же сделка?

- Сделка… Он был убежден, что лорд никуда от него не денется.

- То есть вы считаете, что он сейчас где-то на Гавайях?

- Я считаю, что такое может быть. И не знаю, что произошло на самом деле.

- А предчувствия вас не мучают? Дурные?

- В последнее время у меня, конечно, появились подозрения… Особенно после этих статей в газетах и смерти журналиста…

Ледников поставил давно уже пустой стакан на стол.

- Да… Боюсь, наш юноша держал вас в неведении.

- О чем вы говорите? - не поняла Валерия.

Ну что ж, пора было вводить в ее сознание новую информацию. И тогда посмотрим, будет ли она столь же спокойна и последовательна в своих ответах.

- Вы же знаете его маму, достопочтенную сеньору Франциску, проживающую в Мадриде?

- Видела несколько раз это… чудовище. За копейку удавится.

- Я думаю, точнее будет сказать - удавит, - поправил ее Ледников. - Так вот, я только что прилетел из этого славного города. И мне там весьма и весьма осведомленные люди поведали, что, по их сведениям, последнее завещание господина Муромского может быть составлено вовсе не в пользу его сына…

- А в чью же? - после заметной паузы спросила Валерия.

- В пользу жены, достопочтенной сеньоры Франциски, - засмеялся Ледников. - А она, насколько мне известно, сына своего ненавидит. И с удовольствием пустит по миру. Без всяких там судостроительных заводов.

И вот тут она задумалась. Конечно, тут задумаешься!

- Вы ошибаетесь, - наконец произнесла она. - Он не мог…

- Кто он, Валерия Олеговна?

- Муромский. Он жену ненавидел.

- Я думаю, он не собирался отдавать ей все. Но ему предъявили счета, по которым он не мог не платить.

- Счета? Какие счета?

Валерия была явно сбита с толку.

- По моим сведениям - счета из прошлого. Знаете, - наставительно сказал Ледников, - прошлое, оно иногда возвращается и требует оплатить былые долги. Или рассчитаться за грехи. А господин Муромский был большим грешником… Уж вам ли этого не знать, Валерия Олеговна?

Он вышел на улицу, увидел на другой стороне небольшое кафе, судя по всему, французское, и свернул туда. Заказал чашечку кофе, не удержался и ткнул пальцем в какое-то соблазнительное пирожное. Устроившись у окна, откуда были видны ворота дома Муромского, принялся осмысливать впечатления от встречи. Но прежде позвонил Модесту и спросил, не может ли он подъехать прямо сейчас. Есть дело. Модест сразу оживился и обещал подтянуться немедленно - right now!

Лучше всего, конечно, было сейчас прослушать ее телефон, подумал Ледников, но… Ввиду отсутствия гербовой будем писать на простой. И надеяться, что предчувствие нас не обманет.

Валерия явно была из женщин, от природы наделенных тягой к мистическому восприятию жизни. У этой категории особ нормальная человеческая предрасположенность к вере в сверхъестественное зачастую направляется на вполне конкретных людей. А поводом обычно становится сильное душевное потрясение или горе. С подобным Ледникову приходилось несколько раз сталкиваться во время расследования убийств и несчастных случаев.

У одной из таких женщин шайка совсем еще юных преступников убила сына. Она дождалась, когда убийцы отсидели свой срок - лет восемь, хладнокровно выследила двоих и застрелила. Когда ее арестовали, она выглядела совершенно счастливым человеком. «Вы не представляете себе, как у меня теперь легко на душе! - говорила она Ледникову. - Все эти годы мой мальчик смотрел на меня с укоризной… Я когда их увидела после тюрьмы, просто помертвела. И поняла, что жить рядом с ними на этом свете не смогу. Будто груз с души упал, и мне все равно, сколько за это мне дадут лет! Валентин Константинович, поверьте, я счастлива, что нет больше убийц моего сына».