– А мама говорит...

– Я еще сам поговорю с твоей мамой. Развели тут дремучее средневековье и мракобесие! – отрезал Витольд и добавил решительно: – Завтра со мной поедешь. Посидишь, послушаешь.

– А можно я тут останусь? – заныл Ленька. – В планшет поиграю, посплю. Я без тебя на море не пойду, не беспокойся.

– Нет, – покачал головой отец. – Оттуда заедем за мамой и Евой. А если прения рано закончатся, то мы с тобой прогуляемся по Рамбле или посмотрим на дом Гауди. Идет?

– Правильно мама говорит, тебя не переспоришь, – хмыкнул сын и отправился на боковую.

Витольду хотелось спросить, что еще говорит о нем мама, но он сдержался. Некрасиво делать из ребенка доносчика. Взяв из чемодана бутылку виски, купленную в дьюти-фри, и захватив на кухне стакан, Стрельников вышел на террасу, вгляделся в звезды над головой. Кромешная тьма превратила в единое целое небо и море, лишь кое-где на берегу виднелись веселые огоньки.

"Ллоретт де Мар, что ли?" – сам у себя неохотно поинтересовался Витольд.

В прошлом году он останавливался в Барселоне, в обычном городском отеле, каждый год принимающем симпозиум онкологов. И вместе с Инной ездил на машине в Ллоретт, тусили там по ночным клубам. На этот раз намечалась та же программа.

Стрельников прислушался к себе, пытаясь понять, как пятничный спонтанный порыв повлиял на его теперешнюю жизнь.

"Ни о чем не жалею, – сам себе честно ответил Витольд. -Клубешники и ляльки... Как же это все надоело! Давно пора вернуться к нормальной жизни!"

Он пододвинул плетеные ротанговые кресла. В одно плюхнулся сам, в другое закинул ноги. Плеснул огненной воды в стакан, ровно на два пальца. Выпил залпом и задумался.

Снова перед глазами встала позорная сцена в ресторане. Он вообще тогда не понял, что происходит и почему официант вручил ему чужой счет. И какая может быть оплата, если он только вошел и еще не сделал заказ? А потом поднял глаза и обомлел. Мэри. Жена посмотрела на него гордо и уничижительно и, развернувшись, удалилась с достоинством. И что прикажете делать? Официант ждет оплаты, Инна теребит за рукав. Он выскочил вслед за женой, но она уже свернула куда-то вбок, и Витольд даже растерялся, не понимая, в каком направлении бежать. Пришлось позвонить Вадиму и попросить встретить Мэри у единственного выхода и отвезти домой. Стрельников вспомнил, как тогда разозлился на жену. Могла бы подойти, что ли? Он просто зашел пообедать с коллегой. Какой криминал? С какой стати так реагировать? А потом, уже в Париже, понял, что даже и не злился вовсе до того момента, когда впопыхах принялся надевать сложенные заботливой женой боксеры. Витольд будто снова увидел зияющую дыру вместо промежности, оглядел труселя со всех сторон и рассмеялся. Ревнивая Мэри вырезала хороший кусок – от паха до резинки. В тот момент подумалось, что, вернувшись, он в красках опишет ей свое удивление, осведомится брезгливо об эротических фантазиях, внезапно посетивших мать его детей. Чертыхнувшись, Стрельников выскочил в комнату. Он всегда селился отдельно от своих баб, чтобы иметь возможность собственного пространства. И принялся рыться в кульке с бельем. А когда понял, что все его трусы прошли через ручки ревнивой супруги, рассвирепел и тут же позвонил Мэри. А она просто повесила трубку, услышав его вопли, и даже внесла в черный список. А через пару часов ему позвонил Чапай и сердечно попросил оставить его дочь в покое. А он, дурак, послушался.

Витольд плеснул в стакан еще виски и выпил залпом. Снова уставился на звездное небо, прислушался к плеску волн.

«Пойти, что ли, искупаться, – решил он, но тут же отмахнулся от этой затеи. – Ленька проснется, испугается. Нельзя. Хоть и старший, но все равно ребенок еще. Ишь ты, жуков он давил. А главное, верит дурачок, что помог сестре». Мысли тотчас перебежали на балованную Еву, потом незаметно перескочили на Мэри. На душе снова сделалось тоскливо и гадко, будто кошки насрали. Стрельников поморщился, вспоминая, как в Париже заскочил в галерею Лафайет за трусами и остолбенел от увиденного. Словно в настоящий дворец попал. Он долго бродил по знаменитому универмагу, не то чтобы специально искал отдел мужского белья, а просто глазел на витрины и оформление, зачарованно разглядывал главный зал, похожий на сказочный замок. Он купил трусы и, проходя мимо элитной парфюмерии, прихватил духи жене в подарок.

«Подарю, расскажу все как есть, Мэри поймет и простит», – подумалось ему тогда.

Мрачный и хмурый Вадим, встречая в аэропорту, без предисловий и прикрас объяснил новый миропорядок.

– Твои вещи перевезли на Металлургов, – поморщился он. – Ты теперь там живешь. Маша не примет тебя.

– Она на Суворовской?

– Пока да.

– Хорошо, – кивнул Витольд и, порывшись в портфеле, выудил пакет с духами. – Передай своей сестре, – то ли попросил, то ли велел он.

Вадим подарок забрал и вручил Мэри. Стрельников ожидал, что она хотя бы пришлет смс-кой банальное «спасибо». Но ответа не последовало, и подарок никто не вернул. Он попробовал встретиться с женой в парке, но снова потерпел неудачу. Мэри посмотрела мимо него и просто прошла по аллее, катя перед собой коляску. Пришлось догонять и объяснять, что он вправе увидеть дочь и сына.

– Леня в школе, – тихо выдавила жена. – А Ева, – она указала на спящую малышку,– хочешь погулять с ней?

Витольд кивнул.

– На, – Мэри отстранилась от коляски. – Потом привезешь домой.

Она оставила его один на один со спящим ребенком и, развернувшись, ушла. И ровно через пять минут маленькая фурия открыла глаза и, не увидев рядом дорогой мамочки, разразилась плачем. Витольд выхватил из кармана куртки телефон и тут же набрал жену. Звонок сорвался. Проклятый черный список! Тогда пришлось звонить сестре на домашний.

– Скажи ей, Эльза, чтобы не дурила, – рявкнул он в трубку. – Пусть возвращается, я один не справлюсь.

А через минуту-другую рысью прибежала Мэри. И сразу ушла, забрав ребенка и коляску. Оставив его стоять посреди аллеи.

«Сама позовешь, милая», – решил он тогда, но, когда зова из родного дома не последовало, пустился во все тяжкие. Новая жизнь, что греха таить, его устраивала. Работа отнимала почти двенадцать часов в сутки, но, когда он возвращался домой, пустая квартира встречала его чистотой и Агаткиными разносолами. Старшая сестра все еще воспринимала его как маленького мальчика. В свободное время он писал докторскую диссертацию и разные статьи в научные журналы, общался с коллегами. Лишь по пятницам позволяя себе выбраться с девчонками в ночной клуб или в ресторан. Инна или Полина, какая разница! Но каждую минуту твердо знал, что жена живет на Суворовской и пока съезжать не планирует. Значит, ждет. И сегодня, нет, завтра, нужно встретиться и серьезно поговорить. Но так и не собрался, пока не стало поздно. Как там говорят про последний вагон уходящего поезда?