пространстве – хотя теперь он решил игнорировать наваждение так, как если бы его преследовали приступы дежавю.

Тем утром, когда Табазинта подала ему завтрак на квартердеке, Кугелю пришлось прервать приятную дегустацию блюд – он заметил неподалеку рыбацкое суденышко. Дальше, на юго-западе, виднелись смутные очертания острова, показавшиеся Кугелю настолько знакомыми, что он застыл в полном замешательстве. Опять дежавю?

Взявшись за штурвал, Кугель заставил «Галанте» приблизиться к рыбацкой лодке – с нее забрасывали сети один пожилой человек и два подростка. Проплывая рядом, Кугель перегнулся через поручень и громко обратился к рыбакам:

– Эй, на палубе! Что это за остров – там, вдали?

Рыбак взглянул на Кугеля так, словно сомневался в его умственных способностях.

– Лаусикая – как вам должно быть известно. Они там все чокнутые – на вашем месте я бы держался от них подальше.

Лаусикая? У Кугеля отвисла челюсть. Как это может быть? Неужели он стал жертвой магического сглаза?

Недоумевая, Кугель подошел к эскалабре: судя по ее показаниям, «Галанте» шла правильным курсом. Невероятно! Он отплыл из Помподуроса на юг, а теперь возвращался с севера! Теперь ему следовало срочно изменить курс – иначе он потерпит крушение у берегов того острова, откуда сбежал!

Кугель повернул судно на восток, и тень Лаусикаи пропала за горизонтом. После этого он снова направил судно на юг.

Стоявшая рядом мадам Сольдинк с отвращением поджала губы:

– Снова на юг? Разве я не предупреждала о подстерегающих там опасностях?

– Держите курс на юг! Не отклоняясь ни на йоту ни на восток, ни на запад! Мы плывем на юг, ясно? Север должен оставаться за кормой, а прямо по курсу должен быть юг!

– Безумие! – пробормотала мадам Сольдинк.

– Безумие? Для вас – может быть. Но не для меня, я в своем уме! Нельзя не признать, что во время нашего плавания у меня возникали странные ощущения. В частности, я никак не могу объяснить тот факт, что мы снова приблизились к Лаусикае, причем с севера. Возникает впечатление, что все это время мы плыли по кругу!

– Волшебник Юкоуну сглазил «Галанте», чтобы его чешуйки остались в сохранности. Таково самое разумное объяснение происходящему – и еще одна основательная причина для того, чтобы направиться в Порт-Пердусс.

– Об этом не может быть и речи! – отрезал Кугель. – Я спущусь в каюту и подумаю. Сообщайте мне о любых необычных обстоятельствах.

– Поднимается ветер, – заметила мадам Сольдинк. – Возможно, начнется буря.

Кугель подошел к поручню: действительно, на северо-западе глянцевую черную поверхность моря возмутили хвосты грозового ливня.

– Ветер поможет червям передохнуть, – заключил Кугель. – Не могу себе представить, почему они так обленились! Дрофо утверждал бы, что они слишком долго и тяжело работали, но я-то знаю, что это не так!

Поспешив на среднюю палубу, Кугель отдал гитовы, спустил голубой шелковый парус и подтянул шкотовые углы. Парус надулся бризом – за бортом послышалось журчание струй.

Поставив удобное кресло так, чтобы можно было сидеть, положив ноги на бортовой поручень, Кугель устроился в нем с бутылью «Янтарной Розпаньолы» под рукой и принялся наблюдать за тем, как Меадре и Табазинта обрабатывают жабры внутреннего левобортного червя, у которого наблюдались первичные признаки коросты.

Дело шло к вечеру, и Кугель задремал, убаюканный ласковой килевой качкой. Когда он проснулся, серые хвосты дождя уже рассеялись; дул прохладный ветерок – «Галанте» рассекала морскую рябь, вдоль бортов расходились носовые волны, за кормой кипела кильватерная струя.

Салассера, дежурная «ночная стюардесса», подала чай в серебряном кувшине и несколько небольших пирожных, каковые Кугель поглотил в необычно рассеянном настроении.

Поднявшись из кресла, Кугель направился к штурвалу. Мадам Сольдинк тоже была не в духе.

– Ветер ничему не помогает, – заявила она. – Лучше убрать парус.

Кугель отверг ее рекомендацию:

– Ветер пока что достаточно попутный, и черви могут отдохнуть.

– Червям отдыхать не надо! – отрезала мадам Сольдинк. – А пока мы идем под парусами, я не могу направлять судно, куда нужно.

Кугель ткнул пальцем в эскалабру:

– Держите курс на юг – туда, куда указывает эскалабра! И не отклоняйтесь от курса!

Супруге экспедитора больше нечего было сказать, и Кугель спустился с квартердека.

Начинался закат. Кугель встал под носовым фонарем «Галанте» и, как это любил делать Дрофо, задумчиво смотрел в морскую даль. Сегодня западный небосклон представлял собой драматическую картину: разорванные полоски перистых облаков озарились пунцовым сиянием на фоне темно-синего неба. Прикоснувшись к горизонту, Солнце решило повременить, словно не желая покинуть этот мир и оставить его в темноте. Багровеющий шар дряхлого светила окружила мрачноватая сине-зеленая корона – Кугель никогда раньше не замечал подобного явления. Казалось, на поверхности Солнца пульсировал лиловый кровоподтек, напоминавший вяло сокращающегося полипа: предзнаменование? Кугель уже повернулся было, чтобы уйти, но задержался, пораженный внезапной мыслью, и взглянул наверх, на фонарь. Стеклянная оправа из ступенчатых линз, контактные язычки и сердечник из люминекса, удаленные Кугелем из фонаря на корме, здесь тоже отсутствовали.

«Изобретательные умы работают на борту “Галанте”! – подумал Кугель. – Тем не менее им приходится иметь дело со мной, а меня не зря прозвали Пройдохой Кугелем».

Кугель оставался на носу еще несколько минут. Мадам Сольдинк и три ее дочери собрались на квартердеке, пили чай и краем глаза наблюдали за Кугелем. Кугель прислонился плечом к стойке фонаря, тем самым образуя изящный силуэт на фоне заката. Высокие облачка теперь приобрели оттенок подсыхающей крови; судя по тому, как их разбросало по небу, следовало ожидать, что поднимется ветер. Возможно, было бы предусмотрительно взять парус на рифы.

Закатные лучи погасли. Кугель размышлял о странностях своего плавания. «Галанте» спешила на юг под парусом целый день, а на следующее утро они проснулись севернее того пункта, откуда отправились в путь – загадка носила явно неестественный характер… Какое разумное объяснение, помимо магического вмешательства, можно было предложить? Завихрение течения? Эскалабра указывала направление, противоположное курсу судна?

Одна гипотеза сменяла другую в воображении Кугеля, и каждая была невероятнее прежней. Одно особенно нелепое предположение вызвало у него невольную усмешку, и он уже собирался отвергнуть его вслед за другими, более вероятными догадками… Кугель резко выпрямился и вернулся к рассмотрению этой абсурдной идеи – так как, вопреки всему, в данном случае теория точно соответствовала всем фактическим обстоятельствам.

За исключением одного важнейшего аспекта.

Саботаж основывался на том допущении, что Кугель располагал недостаточными умственными способностями. Кугель снова усмехнулся, на этот раз слегка раздраженно, – и после этого усмехаться перестал.

Тайны и парадоксы плавания «Галанте» становились предельно ясными. Врожденной галантностью Кугеля и его склонностью соблюдать правила хорошего тона явно злоупотребили, а его доверчивость использовали против