Амбициозные задачи, поставленные в первой пятилетке, породили мобилизационную экономику, характеризовавшуюся разрывом между нереалистичными производственными планами и реальными экономическими возможностями. Советская экономическая жизнь в начале 1930-х гг. была непрерывной чередой прорывов (устойчивая метафора того времени), вызванных не столько экономическими трудностями, сколько агрессивной риторикой ускоренной индустриализации, требовавшей выполнения основных задач экономической модернизации в смехотворные сроки от нескольких месяцев до нескольких лет. Советские политические и экономические руководители должны были регулярно отчитываться об успешном выполнении поставленных планов; в противном случае их ждало увольнение или даже уголовное преследование[368]. Североамериканские переселенцы, большинство из которых были квалифицированными рабочими и специалистами, представляли собой важный, пусть и малочисленный ресурс, который руководство КАССР могло использовать на ликвидации прорывов, вызванных нереалистичным планированием, неэффективной бюрократической системой и популизмом советской прессы.

К концу 1920-х гг. Карелия продолжала оставаться аграрным регионом со слабо развитой промышленностью и преобладанием крестьянского населения. По переписи 1926 г. среди самодеятельного населения рабочие и служащие, включая лиц свободных профессий, составляли лишь 25,7 %. В промышленности республики (без лесозаготовок, рыболовства и охоты) было занято 7,2 % всех работающих. В годы первой пятилетки произошло резкое увеличение численности и удельного веса рабочего класса: к началу 1933 г. только в фабрично-заводской промышленности (без лесозаготовок) работало свыше 17 тыс. человек, что в 2,7 раза превышало их численность по переписи 1926 г. Кроме того, около 20 тыс. рабочих было занято на лесозаготовках, 12,5 тыс. – в строительстве, свыше 10 тыс. – на железнодорожном транспорте[369]. Однако республике по-прежнему катастрофически не хватало квалифицированной рабочей силы, и финны-иммигранты, получившие опыт работы на различных производствах в Северной Америке, оказались самой квалифицированной и востребованной частью карельского пролетариата.

Помимо самой распространенной у североамериканских переселенцев профессии «лесоруб» (примерно 45 % от всех приехавших), среди иммигрантов было много рабочих строительных специальностей – плотники, столяры, маляры, штукатуры, кровельщики, бетонщики, водопроводчики, электрики и т. д. (около 30 %)[370]. Большинство из них работало в республиканском Стройобъединении, возводя жилые дома и социально-культурные объекты в Петрозаводске и Кондопоге. Из-за катастрофической нехватки жилья и государственных средств на его строительство американские рабочие часто объединялись в строительные артели и бригады с тем, чтобы на кооперативных началах обеспечить квартирами себя, своих близких, а потом и всех желающих. В Петрозаводске наиболее удачным опытом подобного строительства стал кооператив «Rakentaja» («Строитель»). К 1932 г. в кооперативе состояло 1500 членов, из которых свыше половины (56 %) были финнами. Любопытно, что в условиях продовольственного кризиса рабочие использовали кооператив не только для основной цели – жилищного строительства, – но и для организации собственного продовольственного снабжения, налаживая связи с сельскохозяйственными предприятиями[371].

Нужды карельской строительной отрасли учитывались и при использовании денежных средств, вносимых переселенцами в машинный фонд. Для Стройобъединения было закуплено инструментов и механизмов на сумму большую, чем для любого другого карельского треста, включая Кареллес: на июнь 1932 г. эта сумма составила 40 тыс. долларов. Сами иммигранты везли практически всё, начиная от гвоздей и заканчивая оборудованием для целых заводов и фабрик. Например, только в 1931 г. они привезли 100 т гвоздей на сумму 8 тыс. долларов и машину для кирпичного завода, в 1932 г. было завезено оборудование для механизированной столярной фабрики и т. д.[372]

Иммигранты приняли участие в строительстве таких крупных и важных для экономики Карелии объектов, как Кондопожский целлюлозно-бумажный комбинат и Петрозаводская лыжная фабрика. Кондопога, расположенная примерно в 50 км к северу от Петрозаводска, благодаря развернутому там широкомасштабному строительству и близости к столице оказалась одним из главных мест расселения финнов-иммигрантов. Первые планы по строительству гидроэлектростанции и бумажной фабрики в Кондопоге появились в 1921 г. в связи со знаменитым планом ГОЭЛРО, и два года спустя, летом 1923 г. для их возведения была организована строительная организация «Кондострой». Первая очередь кондопожской ГЭС вступила в строй в январе 1929 г., а в июне начала работу бумажная фабрика, оснащенная современной техникой шведского и немецкого производства. В 1935 г. завершилось строительство целлюлозного завода, и предприятие было преобразовано в Кондопожский целлюлозно-бумажный комбинат[373].

Вклад финнов-иммигрантов в строительство этого крупнейшего индустриального объекта Карелии 1920-1930-х гг. трудно переоценить. Многие из них были квалифицированными рабочими, некоторые имели специальное техническое образование, что позволило им успешно трудиться на самых разных участках производства. Первым директором бумажной фабрики (1929–1937) стал известный деятель финской социал-демократической партии Ханнес Ярвимяки, его заместителем, начальником Кондопожской стройконторы Ленлесстроя, был другой красный финн – Калле Экман, инженер-огранизатор целлюлозно-бумажной промышленности по образованию. Должность заместителя директора Целлюлозного завода занимал Ээро Антонен, имевший среднее специальное образование и профессию техника-целлюлозника, заместителем директора кирпичного завода был Ансельм Мякинен, зав. отделом стройконторы – Эдуард Кальске, главным электриком фабрики – Эйно Линтунен, начальником отдела кадров – Симо Суси[374]. К 1933 г. в поселке Бумфабрики (Кондопожский поселковый совет) проживало уже 744 финна (19,4 % жителей); столь высокой концентрации финского населения не было нигде в республике[375].