Этот автомобиль возник из ниоткуда, неожиданно, Карина,наверное, задумалась и даже не видела его, как вдруг… Она упала, а этот негодяйне остановился: объехал ее – и помчался дальше, по своим поганым делам.

Может, не заметил? Едва ли.

Ох, господи, ну какая жалость, что Надежда Лаврентьевна –такой откровенный божий одуванчик! Ну что ей стоило позвонить в тот вечер нетолько в «Скорую», но и в милицию, сообщить, что случилось. Ведь она уверяет,будто слышала звук какого-то удара. Если на теле Карины не осталось никакихповреждений, значит, это был удар колеса о бордюр или автомобиль мог задетькрылом угол дома, когда объезжал упавшее тело… То есть на его черном,отлакированном теле должна была остаться если не вмятина, так царапина. Теперь,конечно, его владелец все исправил, отрихтовал, отшлифовал – или как это у нихназывается? Но если бы Надежда Лаврентьевна вовремя подняла тревогу, если бы втот же вечер начали поиски этой машины…

Александра вздрогнула, почувствовав, что продрогла докостей.

Какие, к черту, поиски? Зачем? Кому это нужно, если на телеКарины не было найдено следов повреждений?

А теперь столько дней прошло, уже смешно затеватьрасследование. Александрины попытки сделать это небось будут восприняты так же,как ее попытки предупредить Золотовых об опасности, грозящей Алине.

Кстати! Не далее как вчера она видела Алину – живую издоровую. Александра ехала на автобусе, а Алина выезжала из двора вместе спапочкой, на папочкиной машинке. Не исключено, что похитители оставили своизамыслы насчет дочки Золотова. Смекнули, конечно, что Александра непременнопредупредит ее об опасности и риск провала многократно увеличится. Ну что ж,значит, Александра не зря страдала. Хоть какое-то утешение. Но как подумаешь,что, если бы не глупейшая ошибка этих недоумков-похитителей, Карина сейчасмогла быть жива…

Она сошла с мостков и побрела к остановке автобуса,чувствуя, что тягостные мысли как бы высосали из нее все силы и поднятьсяпешком по косогору она совершенно неспособна. А ведь до вечера у нее еще пятьвызовов! Ладно, ничего, как-нибудь. Но не сегодня, так завтра, не завтра, такпослезавтра, а вообще-то, чем скорее, тем лучше, надо обязательно сделать однодело. Надо съездить на линейную подстанцию «Скорой помощи» Нижегородскогорайона – это на Большой Печерской, бывшей Лядова, не так уж и далеко, – иразузнать, кто дежурил в тот вечер, когда умерла Карина. Найти человека,который подобрал ее тело и отвозил в морг. Надежда Лаврентьевна уверяла, будто«Скорая» появилась почти сразу. Если так, то кто-то из бригады, не врач, таксанитар или водитель, вполне мог заметить «огромный черный автомобиль», ставшийневольным виновником гибели Карины, мог разглядеть какие-то его приметы, нухоть что-то конкретное, с чем можно прийти в милицию, а не только с догадкамиили подозрениями.

* * *

– Господи! – воскликнула вдруг Елизавета Петровна. – Да чтоже мы стоим? Да ведь Петька вот-вот заявится! Что с ним будет, когда он этоувидит?!

Гелий представил, что случится с пацаном, который вырос,можно сказать, в будке Супера, под его присмотром и надежной охраной (родителиПетькины были железнодорожными проводниками, оба мотались по стране, с трех летмальчишка был на бабушкином и Суперменовом попечении), – и, не тратя большевремени на споры, схватил стоявшее в углу веранды ведро, зачерпнул воды ипринялся плескать на стены, чтобы размочить обои.

– Геля, я сама помою, – плачущим голосом сказала ЕлизаветаПетровна. – Давай лучше уберем… его.

Она принесла большой кусок толстого полиэтилена, оставшийсяпосле покрытия парников, и они вдвоем, стыдясь друг перед другом слез,перемежавшихся с приступами тошноты, переложили собаку на полиэтилен.

– Снеси пока хоть за сараюшку, в крапиву, – слабо выдохнулахозяйка. – Петька туда не полезет. Потом, ночью, зарою. А сейчас главное –убраться, обои оборвать и пол помыть. Скажу ему, будто ремонт начала делать, ядавно собиралась, тут уж ободралось все, последний раз лет тридцать назадклеили.

– А про Супера он спросит, тогда что говорить? – пробормоталГелий, так и этак примеряясь приподнять тяжеленный сверток.

– Ой, не знаю! – Елизавета Петровна схватилась за щеки. –Может, сказать, что убежал Супер? Сорвался и убежал? Да ведь он тогдапол-области обойдет, Петька-то, разыскивая его.

– Обойдет, – мрачно кивнул Гелий. – Это уж точно! Слушайте,Елизавета Петровна, помните, к вам прошлый год приезжал ваш знакомый из Москвы,брал Супера к себе, ну для его собаки? Вы еще рассказывали потом, что щенкивышли – заглядение, вам хотели одного дать, а вы взяли деньгами. Помните?

– Конечно, – слабо улыбнулась Елизавета Петровна. – Как непомнить! Во всей Москве ни в одном клубе не нашлось кобелька для его сучки,кроме нашего Супера, у него родители все сплошь призеры, он же у нас на каждойвыставке медаль за экстерьер получает…

Он прикрыла рукой задрожавшие губы. «Получает»… теперьпридется говорить – «получал».

– А потом что скажу? Дескать, убежал от них? Украли?

– Не знаю…

Ох, какой же тяжелый был Супер! Гелий думал, сорвет себечто-нибудь внутри, пока нес его за сараюшку. Взял лопату и, надсаживаясь,торопясь, вырыл довольно глубокую яму. Опустил туда мертвого пса, потом они сЕлизаветой Петровной накидали сверху мокрых, рваных обоев с веранды и забросалияму землей. На холмик нагромоздили поломанные доски, старые покрышки, ещекакой-то мусор. Затем взялись за веранду и крыльцо. Наконец пол засверкалчистотой, и даже дощатые стены, лишенные привычной бумажной одежды, смотрелисьнеплохо. Во всяком случае, не так ужасно, как раньше, когда на них чернелибрызги крови.

– Геля, миленький, спасибо тебе, спаситель мой! – едва шевеляот усталости губами, пробормотала Елизавета Петровна. – Ты уж иди домой,передохни, а то даже с лица спал. Только сделай еще одно дело, запри, Христаради, коптильню. – Она подала новый, еще в промасленной бумажке, висячий замок.– Купила, видишь, давно, да все руки не доходили навесить… Приберусь я тамсама, потом, а то сейчас просто падаю. А мне еще Петьке обед разогреть надо.Ох, с ума сойти! Как подумаю, что ему придется про Супера врать…

Она всхлипнула и ушла в дом, а Гелий ринулся к коптильне. Данет, какое там – ринулся! Поплелся еле-еле, с трудом перебирая ногами, радуясьтолько одному – что все кончилось, можно уйти домой, не ему придетсярассказывать Петьке басню про дяденьку, который приехал и забрал Супера вМоскву…

– Гель! Привет! Ты что тут делаешь?

Он дернулся, как ужаленный.

Не успел! Петька вернулся.