– Это не означает, что я верну его в «Месть», – сказала Лилит мальчишкам, уже забиравшимся в машину. – Мы просто пойдем проверим.

* * *

Луис предложил Лилит острый соус, что она посчитала рыцарским жестом, а GPS Жана направил их в бедную часть города. Он включил музыку – настояв на том, чтобы познакомить их с одним из его любимых новых альбомов, который всем понравился, – и проехал мимо торгового центра, который Лилит всегда проходила, направляясь в школу. Они свернули в район Лилит и проехали прямо по ее улице.

Она задержала дыхание, пока ее подъездная дорожка не исчезла из зеркала заднего вида, словно Жан или Луис могли определить, что ужасный дом в конце дорожки был ее домом. Она подумала о Брюсе внутри, смотрящем старые эпизоды «Рискуй!» рядом с Аластором на диванчике, – и почувствовала, что предает его, просто стыдясь своего дома.

Ее удивило, что Кэм жил в этой части города. Она помнила один из разговоров с ним, когда он сказал, что спал на улице прошлой ночью. В то время она считала, что Кэм шутит. Казалось, у него была куча денег. Он водил свой собственный мотоцикл, а его кожаная куртка выглядела дорогой. Он принес ей овощи, угостил икрой, постарался подарить цветы этим утром.

Жан резко повернул налево и затормозил.

– Должно быть, здесь ошибка.

Лилит тоже так думала. Доббз-стрит была длинной прямой улицей, перекрытой для транспорта. Здесь не было видно домов. Никаких квартир. Между их лениво ползущей машиной и горящими холмами вдалеке стояли сотни пестрых палаток и картонных пристроек с односкатной крышей, установленных посередине дороги. Люди бродили вокруг палаток, и они совсем не были похожи на Кэма: потрепанные, несущие отпечаток явно отвернувшейся удачи, многие из них были на последнем издыхании.

– Возможно, база ошибается, – сказал Луис и достал свой телефон.

– Давайте проверим, – ответила Лилит и открыла пассажирскую дверь.

Луис и Жан последовали за ней к краю палаточного городка, переступая разбитые бутылки и заплесневелые картонные коробки. Здесь было как-то странно холодно, а ветер дул резкий. Лилит не знала, что искать. Она больше не ожидала найти Кэма здесь.

Запах стоял ужасный, словно здесь была провонявшая потом свалка, которую кто-то облил бензином. Лилит дышала через рот, пытаясь понять, что происходит. Сначала все казалось полным хаосом: тощие детишки бегали повсюду, мужчины спорили из-за содержимого магазинных тележек, огни горели в мусорных ведрах. Но чем дольше Лилит изучала мир Доббз-стрит, тем больше понимала. Это было маленькое общество само по себе, со своими правилами.

– Я первой их увидела, – сказала женщина возраста матери Лилит другой женщине помоложе, вырывая парусиновые туфли из ее рук.

– Но они моего размера, – запротестовала вторая женщина. У нее были светлые дреды и серая майка, доходящая до половины торса. Лилит видела ее ребра. – У тебя даже большой палец в них не влезет.

Лилит взглянула на свои собственные разваливающиеся армейские ботинки, со шнурками, которые ей приходилось завязывать узелком, когда они рвались. Она представила, если бы у нее даже их не было.

– Возможно, нам стоит уехать, – сказал Жан. Он был как на иголках. – Можем поговорить с Кэмом завтра в школе.

– Вон там, – сказала Лилит, показывая вперед на парня с сумкой через плечо, выходящего из темно-зеленой палатки.

Кэм остановился на мгновение и посмотрел на небо, словно мог прочитать то, что другие не могли.

На этом фоне в затухающем свете сумерек Кэм казался кем-то совершенно другим. Он выглядел старше, более усталым. Он всегда таким был? Ей стало его жалко. Она гадала, как сильно Кэм должен был притворяться, чтобы выглядеть в школе таким уверенным и таинственным.

Это действительно был его дом? Лилит не знала, что люди жили вот так в Кроссроудс. Она представить не могла, что кто-то живет хуже, чем ее семья.

Кэм шел к ним, но пока их не заметил. Лилит потянула за рукава Жана и Луиса, чтобы они ушли из поля зрения.

Кэм кивнул, проходя мимо двух мужчин постарше. Один из них поднял кулак, приветствуя Кэма брофистом.

– Привет, брат.

– Как ты, Август? – услышала она слова Кэма.

– Не могу жаловаться. Только зубы болят.

– Я болею за тебя, – сказал Кэм с улыбкой. Он положил руку на плечо парня и посмотрел ему прямо в глаза. Мужчина, казалось, расслабился, прикованный к месту взглядом Кэма.

Лилит тоже словно приковало к месту. У людей здесь был голодный нервный взгляд. Но не у Кэма. Из-под своего изнеможения он как будто излучал спокойствие, которое словно говорило, что ничего в этом месте не может задеть его. Возможно, ничего в этом мире не могло его задеть.

Это была одна из самых красивых вещей, увиденных Лилит. Она тоже хотела быть такой: в мире с собой, самостоятельной, свободной.

– Мне начинает казаться, что он здесь живет, – заметил Жан.

– Если это можно назвать жизнью, – сказал Люк и направился к Кэму. – Ему не нужно находиться здесь. У нас есть две пустые спальни в моем доме. Я уверен, мои родители разрешат ему пожить.

– Подожди. – Лилит удержала его. – Он может смутиться, что мы выследили его до этого места.

Лилит знала, что это смутило бы ее, если бы она оказалась на месте Кэма.

– Давайте поговорим с ним завтра.

Она смотрела, как Кэм направился к горящему мусорному ведру, где отец готовил два хот-дога на металлической решетке для четырех маленьких детей. Он разрезал каждый хот-дог на две части и перевернул их на гриле, но, когда Кэм остановился перед ним, мужчина принялся нарезать один из хот-догов на большее количество кусочков.

– Голоден? – спросил он и предложил Кэму четверть хот-дога.

– Нет, – сказал Кэм. – Спасибо. Вообще-то… – Он полез в сумку и вытащил что-то, упакованное в фольгу. – Вам это нужнее, ребята.

Мужчина развернул фольгу и обнаружил огромный сэндвич с ростбифом. Он моргнул, глянув на Кэма, и откусил большой кусок, а остальное разделил между детьми. Пока те ели, мужчина обнял Кэма в благодарность.

Когда они закончили есть, самый старший из мальчиков – примерно возраста Брюса – протянул побитого вида гитару. Кэм взлохматил его волосы, а затем сел среди них. Он постарался настроить ее, но Лилит слышала, что это безнадежно. Две струны были порваны. И все же Кэм не сдавался, и вскоре гитара зазвучала немного лучше, чем раньше.

– Есть пожелания? – спросил он.

– Колыбельную, – попросил младший мальчик, зевнув.

Кэм раздумывал мгновение.

– Эту я узнал от талантливого музыканта, – сказал он, – по имени Лилит.

Когда Кэм сыграл первые аккорды «Изгоя», Лилит глубоко вздохнула. Кэм исполнял ее песню красиво, медленно, с сильными эмоциями, привнося глубину, которую она раньше не считала возможной. Он спел дважды. Когда он закончил, дети в группе уже засыпали. Позади них отец тихо поаплодировал Кэму.